Page 409 - Тихий Дон

66 Кременской …….. Кузьма Дычкин ……….. «
67 Баклановской …… Петр Кабанов ………… «
68 Михайловской …… Сергей Селиванов …….. «
69 Ростов ………… Артем Иванченко ……… «
70 Мигулинской ……. Николай Коновалов ……. «
71 Михайловской …… Дмитрий Коновалов ……. «
72 Краснокутской ….. Петр Лысиков ………… «
73 Мигулинской ……. Василий Мирошников …… «
74 Мигулинской ……. Иван Волохов ………… «
75 Мигулинской ……. Яков Гордеев ………… «
Трое из них не заявили о личности.

Секретарь, кончив переписывать список осужденных, поставил в конце постановления
раскоряченное двоеточие, сунул перо в руку ближнему:
— Распишись!
Представитель хутора Ново-Земцева Коновалов, в парадном кителе серонемецкого
сукна с красными лацканами на воротнике, виновато улыбаясь, слег над листом. Толстые,
мозолистые, воронено-черные пальцы, не сгибаясь, держали ученическую обгрызенную
ручку.
— Грамотный-то я не дюже… — говорил он, старательно выводя заглавное «К».
Следом за ним расписался Родин, так же неуверенно водя ручкой, потея и хмурясь от
напряжения. Еще один, предварительно потряхивая ручкой, беря разбег, расписался и убрал
высунутый во время писания язык. Попов размашисто, с росчерком начертал свою фамилию,
встал, вытирая влажное лицо платком.
— Список приложить надо, — позевывая, сказал он.
— Каледин на том свете спасибо нам скажет, — молодо улыбнулся Сенин, наблюдая за
тем, как секретарь прижимает к выбеленной стене увлажненный чернилами лист.
На шутку что-то никто не ответил. Молчком покинули хату.
— Господи Исусе… — выходя, вздохнул кто-то в темных сенцах.

XXIX

В ночь эту, обрызганную молочным светом бледно-желтых звезд, в лавчушке, набитой
людьми до отказа, почти не было сна. Короткие гасли разговоры. Духота и тревога душили
людей.
С вечера попросился один из красногвардейцев на двор:
— Отвори, товарищ! До ветру хочу, по нужде надо сходить!..
Он стоял в выпущенной из шаровар бязевой исподней рубахе, вспатлаченный, босой,
стоял и, прижимаясь почерневшим лицом к замочной скважине, повторял:
— Отвори же, товарищ!
— Бирюк тебе товарищ, — отозвался наконец кто-то из караульных.
— Отвори, товарищ! До ветру хочу, по нужде надо сходить!..
Караульный поставил винтовку, послушал, как в темноте посвистывают крыльями
дикие утки, перелетавшие на ночную кормежку, и, раскурив цигарку, прижался губами к
скважине:
— Мочись под себя, сердяга. За ночь шароваров не износишь, а на зорьке и в мокрых в
царство небесное пустят…
— Все нам!.. — отчаянно сказал красногвардеец, отходя от двери.
Сидели плечо к плечу. В углу Подтелков, опорожнив карманы, нарвал груду денег,
пришептывая, матерно ругаясь. Покончив с деньгами, разулся и, трогая плечо
Кривошлыкова, лежавшего рядом, заговорил:
— Ясно — нас обманули. Обманули, в господа мать!.. Обидно, Михаиле! Мальчонкой