Page 480 - Тихий Дон
P. 480

Но тот уже подошел к Григорию, раздувая ноздри, дыша с сапом и свистом:
                     — Ты меня лучше не тронь, офицер, а то худо будет!
                     — Я вас не трогаю.
                     — Нет, трогаешь!
                     Приоткрывая  дверь,  Наталья  сорванным  голосом  позвала  Григория.  Он  обошел
               стоявшего  против  него  красноармейца,  пошел  и  качнулся  в  дверях,  как  пьяный.  Петро
               встретил его ненавидящим, стенящим шепотом:
                     — Что ты делаешь?.. На черта он тебе сдался? Чего ты с ним связываешься. И себя и
               нас сгубишь! Сядь!.. — Он с силой толкнул Григория на сундук, вышел в кухню.
                     Григорий раскрытым ртом жадно хлебал воздух, от смуглых щек его отходил черный
               румянец, и потускневшие глаза обретали слабый блеск.
                     — Гриша!  Гришенька!  Родненький!  Не  связывайся! —  просила  Наталья,  дрожа,
               зажимая рты готовым зареветь детишкам.
                     — Чего ж я не уехал? — спросил Григорий и, тоскуя, глянул на Наталью. — Не буду.
               Цыц! Сердцу нет мочи терпеть!
                     Позднее пришли еще трое красноармейцев. Один, в высокой черной папахе, по виду
               начальник, спросил:
                     — Сколько поставлено на квартиру?
                     — Семь  человек, —  за  всех  ответил  рыжебровый,  перебиравший  певучие  лады
               ливенки.
                     — Пулеметная застава будет здесь. Потеснитесь.
                     Ушли. И сейчас же заскрипели ворота. На баз въехали две подводы. Один из пулеметов
               втащили  в  сенцы.  Кто-то  жег  спички  в  темноте  и  яростно  матерился.  Под  навесом  сарая
               курили, на гумне, дергая сено, зажигали огонь, но никто из хозяев не вышел.
                     — Пошел бы, коней глянул, — шепнула Ильинична, проходя мимо старика.
                     Тот только плечами дрогнул, а пойти — не пошел. Всю ночь хлопали двери. Белый пар
               висел под потолком и росой садился на стены. Красноармейцы постелили себе в горнице на
               полу. Григорий принес и расстелил им полсть, в голова положил свой полушубок.
                     — Сам служил, знаю, — примиряюще улыбнулся он тому, кто чувствовал в нем врага.
                     Но  широкие  ноздри  красноармейца  зашевелились,  взгляд  непримиримо  скользил  по
               Григорию…
                     Григорий  и  Наталья  легли  в  той  же  комнате  на  кровати.  Красноармейцы,  сложив
               винтовки в головах, вповалку разместились на полсти. Наталья хотела потушить лампу, у нее
               внушительно спросили:
                     — Тебя кто просил гасить огонь? Не смей! Прикрути фитиль, а огонь должен гореть
               всю ночь.
                     Детей Наталья уложила в ногах, сама, не раздеваясь, легла к стенке, Григорий, закинув
               руки, лежал молча.
                     «Ушли  бы  мы, —  стискивая  зубы,  прижимаясь  сердцем  к  углу  подушки,  думал
               Григорий. —  Ушли  бы  в  отступ,  и  вот  сейчас  Наташку  распинали  бы  на  этой  кровати  и
               тешились над ней, как тогда в Польше над Франей…»
                     Кто-то  из  красноармейцев  начал  рассказ,  но  знакомый голос  перебил  его, зазвучал  в
               мутной полутьме с выжидающими паузами:
                     — Эх,  скучно  без  бабы!  Зубами  бы  грыз…  Но  хозяин  —  он  офицер…  Простым,
               которые сопливые, они жен не уступают… Слышишь, хозяин?
                     Кто-то  из  красноармейцев  уже  храпел,  кто-то  сонно  засмеялся.  Голос  рыжебрового
               зазвучал угрожающе:
                     — Ну, Александр, мне надоело тебя уговаривать. На каждой квартире ты скандалишь,
               фулиганишь,  позоришь  красноармейское  звание.  Этак  не  годится!  Сейчас  вот  иду  к
               комиссару или к ротному. Слышишь? Мы с тобой поговорим!
                     Пристыла  тишина.  Слышно  было  только,  как  рыжебровый,  сердито  сопя,  натягивает
               сапоги. Через минуту он вышел, хлопнув дверью.
   475   476   477   478   479   480   481   482   483   484   485