Page 777 - Тихий Дон

«Разродимую мою сторонушку» и до самого Крыму будем пить, а банки в море кидать.
— Иди скорей, садись, а то через тебя пароход задерживают, не отправляют. «Где,
говорят, Прохор Зыков — герой из героев, без него не можем плыть!» — насмешливо сказал
Рябчиков. И, помолчав, указал желтым, обкуренным пальцем на Григория: — Вот он
раздумал ехать. И я тоже.
— Да ну? — ахнул Прохор, от изумления чуть не выронив банку из рук.
— Что такое? Что вы тут надумали? — хмурясь, пристально глядя на Григория,
спросил Ермаков.
— Решили не ехать.
— Почему?
— Потому, что местов для нас нету.
— Нынче нету — завтра будут, — уверенно заявил Богатырев.
— А ты на пристанях был?
— Ну, дальше?
— Видал, что там делается?
— Ну, видал.
— Занукал! Коль видал, чего же и толковать. Нас с Рябчиковым только двоих брали, и
то один доброволец сказал, чтобы пристраивались к каргинской батарее, иначе нельзя.
— Она ишо не погрузилась, эта батарея? — с живостью спросил Богатырев.
Узнав, что батарейцы стояли в очереди, ожидая погрузки, он тотчас же стал
собираться: сложил в вещевой мешок белье, запасные шаровары, гимнастерку, положил хлеб
и попрощался.
— Оставайся, Петро! — посоветовал Ермаков. — Не к чему нам разбиваться.
Богатырев, не отвечая, протянул ему потную руку, с порога еще раз поклонился, сказал:
— Бывайте здоровы! Приведет бог — ишо свидимся! — и выбежал.
После его ухода в комнате долго стояла нехорошая тишина. Ермаков сходил на кухню
к хозяйке, принес четыре стакана, молча разлил в них спирт, поставил на стол большой
медный чайник с холодной водой, нарезал сала и, все так же молча, присел к столу,
облокотился на него, несколько минут тупо смотрел себе под ноги, потом прямо из
горлышка чайника выпил воды, хриповато сказал:
— На Кубани везде вода керосином воняет. С чего бы это?
Ему никто не ответил. Рябчиков чистой ветошкой протирал запотевшие долы шашки,
Григорий рылся в своем сундучке, Прохор рассеянно смотрел в окно на голые склоны гор,
усеянные конскими табунами.
— Садитесь к столу, выпьем. — Ермаков, не дожидаясь, опрокинул в рот полстакана,
запил водой и, разжевывая кусок розового сала, повеселевшими глазами глядя на Григория,
спросил: — Не наведут нам решку красные товарищи?
— Всех не перебьют. Народу останется тут большие тыщи, — ответил Григорий.
— Я обо всех и не печалуюсь, — рассмеялся Ермаков. — У меня об своей овчине
забота…
После того как изрядно выпили, разговор пошел веселее. А немного погодя
неожиданно явился посиневший от холода, нахмуренный, угрюмый Богатырев. Он у порога
сбросил целый тюк новеньких английских шинелей, молча начал раздеваться.
— С прибытием вас! — кланяясь, язвительно поздравил Прохор.
Богатырев метнул в его сторону озлобленный взгляд, со вздохом сказал!
— Просить будут все эти Деникины и другие б…, и то не поеду! Стоял в очереди,
иззяб, как кобель на морозе, а все без толку. Отрезало как раз по мне. Двое впереди меня
стояли, одного пропустили, а другого нет. Половина батареи осталась, ну что это такое, а?
— Вот так вашего брата умывают! — захохотал Ермаков и, расплескивая из бутыли,
налил Богатыреву полный стакан спирта. — На, запей свое горькое горе! Или ты будешь
ждать, когда тебя просить прийдут? Глянь в окно: это не генерал Врангель за тобой идет?
Богатырев молча цедил спирт. Он вовсе не расположен был к шуткам. А Ермаков и