Page 780 - Тихий Дон

За несколько минут до этого полковник, маленький, суетливый, с седой щетиной на
щеках, с заплаканными, пыхлыми, сумчатыми глазами, хватал начальника караула за ремни
портупеи, что-то жалко шепелявил, сморкался и вытирал нечистым платком прокуренные
усы, глаза и дрожащие губы, а потом вдруг как-то сразу решился… И тотчас же какой-то
проворный казак вынул из теплой руки мертвого блещущий никелем браунинг, труп в
светло-серой офицерской шинели ногами, как бревно, откатили к штабелю ящиков, и возле
сходен еще гуще закипел народ, еще яростнее вспыхнула драка в очереди, еще ожесточеннее
залаяли хриплые, озлобленные голоса беженцев.
Когда последний пароход, покачиваясь, начал отходить от причала, в толпе
послышались женские рыдания, истерические вскрики, ругань… Не успел еще утихнуть
короткий басовитый рев пароходной сирены, как молодой калмык в лисьем треухе прыгнул в
воду, поплыл вслед за пароходом.
— Не вытерпел! — вздохнул кто-то из казаков.
— Значит, ему никак нельзя было оставаться, — проговорил стоявший возле Григория
казак. — Значит, он красным дюже нашкодил.
Григорий, стиснув зубы, смотрел на плывущего калмыка. Все реже взмахивали руки
пловца, все ниже оседали плечи. Намокший чекмень тянул книзу. Волною смыло с головы
калмыка, отбросило назад рыжий лисий треух.
— Утопнет, проклятый нехристь! — сожалеюще сказал какой-то старик в бешмете.
Григорий круто повернулся, пошел к коню. Прохор оживленно разговаривал с
подскакавшими к нему Рябчиковым и Богатыревым. Завидев Григория, Рябчиков заерзал в
седле, в нетерпении тронул коня каблуками, крикнул:
— Да поспешай же ты, Пантелевич! — И, не дождавшись, когда Григорий подойдет,
еще издали закричал: — Пока не поздно, давай уходить. Тут собралось нас с полсотни
казаков, думаем правиться на Геленджик, а оттудова в Грузию. Ты как?
Григорий подходил, глубоко засунув руки в карманы шинели, молча расталкивая
плечами бесцельно толпившихся на пристани казаков.
— Поедешь или нет? — настойчиво спрашивал Рябчиков, подъехав вплотную.
— Нет, не поеду.
— С нами пристроился один войсковой старшина. Он дорогу тут наскрозь знает,
говорит: «Зажмурки до самого Тифлису доведу!» Поедем, Гриша! А оттуда к туркам, а? Надо
же как-то спасаться! Край подходит, а ты какой-то, как рыба снулый…
— Нет, не поеду. — Григорий взял из рук Прохора поводья, тяжело, по-стариковски,
сел в седло. — Не поеду. Не к чему. Да и поздновато трошки… Гляди!
Рябчиков оглянулся, в отчаянии и ярости скомкал, оторвал темляк на шашке: с гор
текли цепи красноармейцев. Около цементных заводов лихорадочно застучали пулеметы. С
бронепоездов ударили по цепям из орудий. Возле мельницы Асланиди разорвался первый
снаряд.
— Поехали на квартиру, ребятки, держи за мной! — приказал повеселевший и как-то
весь подобравшийся Григорий.
Но Рябчиков схватил Григорьева коня за повод, испуганно воскликнул:
— Не надо! Давай тут останемся… На миру, знаешь, и смерть красна…
— Э, черт, трогай! Какая там смерть? Чего ты мелешь? — Григорий в досаде хотел еще
что-то сказать, но голос его заглушило громовым гулом, донесшимся с моря. Английский
дредноут «Император Индии», покидая берега союзной России, развернулся и послал из
своих двенадцатидюймовых орудий пачку снарядов. Прикрывая выходившие из бухты
пароходы, он обстреливал катившиеся к окраинам города цепи красно-зеленых, переносил
огонь на гребень перевала, где показались красные батареи. С тяжким клекотом и воем
летели через головы сбившихся на пристани казаков английские снаряды.
Туго натягивая поводья, удерживая приседающего коня, Богатырев сквозь гул стрельбы
кричал:
— Ну и резко же гавкают английские пушки! А зря они стервенят красных! Пользы от