Page 861 - Тихий Дон

дело, а не такая авантюра, как с этим несчастным Фоминым. Согласны? Учтите, что это —
единственный выход из нашего безнадежного положения, и притом блистательный выход.
— Но как это сделать? — спросил Григорий, внутренне содрогаясь от возмущения, но
всеми силами стараясь скрыть охватившее его чувство.
— Я все обдумал: мы сделаем это ночью, холодным оружием, на следующую ночь
приезжает этот казак, который снабжает нас продуктами, мы переезжаем Дон — вот и все.
Гениально просто, и никаких ухищрений!
С притворным добродушием, улыбаясь, Григорий сказал:
— Это здорово! А скажите, Капарин, вы утром, когда собирались в хутор греться… Вы
в Вешки собирались? Фомин разгадал вас?
Капарин внимательно посмотрел на добродушно улыбавшегося Григория и сам
улыбнулся, слегка смущенно и невесело:
— Откровенно говоря — да. Знаете ли, когда стоит вопрос о собственной шкуре — в
выборе средств не особенно стесняешься.
— Выдали бы нас?
— Да, — честно признался Капарин. — Но вас лично я постарался бы оградить от
неприятностей, если б вас взяли здесь, на острове.
— А почему вы один не побили нас? Ночью это легко было сработать.
— Риск. После первого выстрела остальные…
— Клади оружие! — сдержанно сказал Григорий, выхватывая наган. — Клади, а то
убью на месте! Я зараз встану, заслоню тебя спиной, чтобы Фомин не видал, и ты кинешь
наган мне под ноги. Ну? Не вздумай стрелять! Положу при первом движении.
Капарин сидел, мертвенно бледнея.
— Не убивайте меня! — прошептал он, еле шевеля белыми губами.
— Не буду. А оружие возьму.
— Вы меня выдадите…
По заросшим щекам Капарина покатились слезы. Григорий сморщился от омерзения и
жалости, повысил голос:
— Бросай наган! Не выдам, а надо бы! Ну и хлюст ты оказался! Ну и хлюст!
Капарин бросил револьвер к ногам Григория.
— А браунинг? Давай и браунинг. Он у тебя во френче, в грудном кармане.
Капарин вынул и бросил блеснувший никелем браунинг, закрыл лицо руками. Он
вздрагивал от сотрясавших его рыданий.
— Перестань ты, сволочь! — резко сказал Григорий, с трудом удерживаясь от желания
ударить этого человека.
— Вы меня выдадите… Я погиб.
— Я тебе сказал, что нет. Но как только переедем с острова — копти на все четыре
стороны. Такой ты никому не нужен. Ищи сам себе укрытия.
Капарин отнял от лица руки. Мокрое багровое лицо его с опухшими глазами и
трясущейся нижней челюстью было страшно.
— Зачем же тогда… Зачем вы меня обезоружили? — заикаясь, спросил он.
Григорий нехотя сказал:
— А это — чтобы ты мне в спину не выстрелил. От вас, от ученых людей, всего можно
ждать… А все про какой-то перст толковал, про царя, про бога… До чего же ты склизкий
человек…
Не взглянув на Капарина, время от времени сплевывая обильно набегавшую слюну,
Григорий медленно пошел к стоянке.
Стерлядников сшивал дратвой скошевку на седле, тихо посвистывал. Фомин и
Чумаков, лежа на попонке, по обыкновению, играли в карты.
Фомин коротко взглянул на Григория, спросил:
— Чего он тебе говорил? Об чем речь шла?
— На жизнь жаловался… Болтал, так, абы что…