Page 29 - Здравствуй грусть

Глава третья
На другое утро я шла к вилле, где жил Сирил, уже куда менее уверенная в силе своего
интеллекта. Накануне за ужином я много пила, чтобы отпраздновать свое
выздоровление, и сильно захмелела. Я уверяла отца, что защищу диссертацию по
литературе, буду вращаться среди эрудитов, стану знаменитой и нудной. А ему придется
пустить в ход все средства рекламы и скандала, чтобы посодействовать моей карьере.
Мы наперебой строили нелепые планы и покатывались от смеха. Анна тоже смеялась,
хотя не так громко и несколько снисходительно. А по временам, когда мои честолюбивые
планы выходили за рамки литературы и простого приличия, ее смех и вовсе умолкал. Но
отец был так откровенно счастлив, оттого что наши дурацкие шуточки помогают нам
вновь обрести друг друга, что она воздерживалась от замечаний. Наконец они уложили
меня в постель, накрыли одеялом. Я горячо благодарила их, вопрошала: «Что бы я без
вас делала?». Отец и в самом деле не знал, но у Анны, кажется, было на этот счет
довольно суровое мнение. Я заклинала ее сказать какое, и она уже склонилась было
надо мной, но тут меня сморил сон. Среди ночи мне стало плохо. А утреннее
пробуждение еще ни разу не было для меня таким мучительным. С мутной головой,
тяжелым сердцем шла я к сосновой рощице, не замечая ни утреннего моря, ни
возбужденных чаек.

Сирил встретил меня у калитки сада. Он кинулся ко мне, обнял, страстно прижал к себе,
бормоча бессвязные слова:

— Родная моя, я так волновался… Так долго… Я не знал, что с тобой, может, эта
женщина мучает тебя… Я не думал, что сам могу так мучиться… Каждый день после
полудня я плавал вдоль бухты, взад и вперед… Я не думал, что так тебя люблю…

— Я тоже, — сказала я.
Я и вправду была удивлена и растрогана. Мне было досадно, что меня мутит и я не могу
выразить ему своих чувств.
— Какая ты бледная, — сказал он. — Но теперь я сам о тебе позабочусь, я не позволю
больше истязать тебя.
Я узнала разыгравшуюся фантазию Эльзы. Я спросила Сирила, как приняла Эльзу его
мать.
— Я представил ее как свою приятельницу, сироту, — ответил Сирил. — Она вообще
славная, Эльза. Она все рассказала мне об этой женщине. Удивительно: такое тонкое,
породистое лицо — и повадки настоящей интриганки.
— Эльза сильно преувеличивает, — вяло возразила я. — Я как раз хотела ей сказать…

— Мне тоже надо тебе кое-что сказать, — оборвал Сирил. — Сесиль, я хочу на тебе
жениться.

На секунду я перепугалась. Надо что-то сделать, что-то сказать. Ах, если бы не эта
гнусная тошнота…

— Я люблю тебя, — говорил Сирил, дыша мне в волосы. Я брошу юриспруденцию, мне
предлагают выгодное место у дяди… мне двадцать шесть лет, я уже не мальчишка. Я
говорю совершенно серьезно. А ты что скажешь?

Я тщетно подыскивала какую-нибудь красивую уклончивую фразу. Я не хотела за него
замуж. Я любила его, но не хотела за него замуж. Я вообще не хотела ни за кого замуж,
я устала.
— Это невозможно, — пробормотала я. — Мой отец…

— Твоего отца я беру на себя, — сказал Сирил.
— Анна не согласится, — сказала я. — Она считает, что я еще ребенок. А что скажет она,
то скажет и отец. Я так устала, Сирил. От всех этих волнений я еле держусь на ногах.
Сядем. А вот и Эльза.