Page 31 - Здравствуй грусть

— Поцелуй меня, — прошептала я. — Поцелуй скорее! Так я заварила эту комедию.
Против воли, из беспечности и любопытства. Иной раз мне кажется, было бы лучше,
если бы я сделала это с умыслом, из ненависти, в исступлении. Тогда по крайней мере я
могла бы винить себя, себя самое, а не лень, солнце и поцелуи Сирила.

Час спустя я рассталась с заговорщиками в довольно скверном настроении. Конечно, у
меня не было недостатка в успокоительных доводах: мой план может оказаться
неудачным, а страсть отца к Анне так сильна, что он даже окажется способным хранить
ей верность. К тому же ни Сирил, ни Эльза не сумеют обойтись без моей помощи. А у
меня всегда найдется повод прекратить игру, если вдруг отец попадется на удочку. Но
сделать попытку проверить, справедливы или нет мои психологические расчеты, все-
таки забавно.
Вдобавок Сирил меня любит, он хочет на мне жениться — эта мысль поддерживала меня
в радостном возбуждении. Если он согласится подождать год или два, пока я стану
взрослой, я приму его предложение. Я уже представляла себе, как я живу с Сирилом,
сплю рядом с ним, никогда с ним не разлучаюсь. По воскресеньям мы обедаем вместе с
отцом и Анной — дружной четой, а может, и с матерью Сирила, что придаст нашим
трапезам семейную атмосферу.

Я встретила Анну на террасе — она спускалась на пляж к отцу. Она посмотрела на меня
тем ироническим взглядом, каким смотрят на людей, сильно выпивших накануне. Я
спросила ее, что она собиралась мне сказать вечером, когда я заснула, но она, смеясь,
отказалась ответить под предлогом, что я обижусь. Отец вышел из воды, широкоплечий,
мускулистый — он показался мне велико-лепным. Я пошла купаться с Анной, она легко
плыла, приподняв голову над водой, чтобы не замочить волос. Потом мы все трое
растянулись рядом на песке: я посредине, они по обе стороны от меня, молчаливые и
умиротворенные.

И вот тут-то у дальней оконечности бухты показалась лодка под всеми парусами. Отец
заметил ее первый.

— Бедняжка Сирил больше не мог выдержать, — сказал он, смеясь. — Анна, простим
ему? В общем он славный малый. Я подняла голову, я почуяла опасность.

— Что это он делает? — удивился отец. — Огибает бухту? Да он не один…
Теперь и Анна подняла голову. Лодка проплыла мимо нас, обогнула берег. Я уже
различала лицо Сирила, я мысленно заклинала его поскорее уплыть отсюда.

Возглас отца заставил меня вздрогнуть. Между тем вот уже две минуты, как я его ждала:
— Да ведь это… это Эльза! Что она тут делает? Он обернулся к Анне:

— Бесподобная девица! Она наверняка заарканила бедного мальчугана и убедила старую
даму себя удочерить.

Но Анна его не слушала. Она смотрела на меня. Я встретилась с ней взглядом и, сгорая
от стыда, уткнулась лицом в песок. Она протянула руку и положила ее мне на затылок.

— Поглядите на меня. Вы на меня сердитесь?
Я открыла глаза: она склонилась надо мной с тревогой, почти с мольбой. В первый раз
она смотрела на меня как на существо, способное чувствовать и мыслить, и это в тот
самый день… Я застонала и резко повернулась к отцу, чтобы стряхнуть с себя ее руку.
Отец смотрел на парусник.

— Бедная моя девочка, — вновь раздался голос, тихий голос Анны. Бедняжка Сесиль, тут
есть доля моей вины, наверное, мне не следовало проявлять такую нетерпимость. Но я
вовсе не хотела сделать вам больно, вы мне верите?
Она ласково поглаживала меня по волосам, по затылку. Я не шевелилась. У меня было
такое чувство, как бывает при отливе, когда песок уходит из-под ног, — жажда
поражения, нежности охватила меня, и никогда ни одно чувство ни гнев, ни желание —
не завладевало мной с такою силой. Прекратить комедию, вверить Анне мою жизнь, до
конца дней предаться в ее руки. Никогда не испытывала я такой неодолимой, такой