Page 21 - Золотой телёнок

ГЛАВА IV. ОБЫКНОВЕННЫЙ ЧЕМОДАНИШКО
Человек без шляпы, в серых парусиновых брюках, кожаных сандалиях, надетых по-
монашески на босу ногу, и белой сорочке без воротничка, пригнув голову, вышел из
низенькой калитки дома номер шестнадцать. Очутившись на тротуаре, выложенном
голубоватыми каменными плитами, он остановился и негромко сказал:
— Сегодня пятница. Значит, опять нужно идти на вокзал.
Произнеся эти слова, человек в сандалиях быстро обернулся. Ему показалось, что за его
спиной стоит гражданин с цинковой мордой соглядатая. Но Малая Касательная улица
была совершенно пуста.

Июньское утро еще только начинало формироваться. Акации подрагивали, роняя на
плоские камни холодную оловянную росу. Уличные птички отщелкивали какую-то
веселую дребедень. В конце улицы, внизу за крышами домов, пылало литое, тяжелое
море. Молодые собаки, печально оглядываясь и стуча когтями, взбирались на мусорные
ящики. Час дворников уже прошел, час молочниц еще не начинался.

Был тот промежуток между пятью и шестью часами, когда дворники, вдоволь
намахавшись колючими метлами, уже разошлись по своим шатрам, в городе светло,
чисто и тихо, как в государственном банке. В такую минуту хочется плакать и верить,
что простокваша на самом деле полезнее и вкуснее хлебного вина; но уже доносится
далекий гром: это выгружаются из дачных поездов молочницы с бидонами. Сейчас они
бросятся в город и на площадках черных лестниц затеют обычную свару с домашними
хозяйками. На миг покажутся рабочие с кошелками и тут же скроются в заводских
воротах. Из фабричных труб грянет дым. А потом, подпрыгивая от злости, на ночных
столиках зальются троечным звоном мириады будильников (фирмы “Павел Буре” -
потише, треста точной механики — позвончее), и замычат спросонок советские
служащие, падая с высоких девичьих кроваток. Час молочниц окончится, наступит час
служилого люда.
Но было еще рано, служащие еще спали под своими фикусами. Человек в сандалиях
прошел весь город, почти никого не встретив на пути. Он шел под акациями, которые в
Черноморске несли некоторые общественные функции: на одних висели синие почтовые
ящики с ведомственным гербом (конверт и молния), к другим же были прикованы
жестяные лоханочки с водою для собак.
На Приморский вокзал человек в сандалиях прибыл в ту минуту, когда оттуда выходили
молочницы. Больно ударившись несколько раз об их железные плечи, он подошел к
камере хранения ручного багажа и предъявил квитанцию. Багажный смотритель с
неестественной строгостью, принятой только на железных дорогах, взглянул на
квитанцию и тут же выкинул предъявителю его чемодан. Предъявитель, в свою очередь,
расстегнул кожаный кошелечек, со вздохом вынул оттуда десятикопеечную монету и
положил ее на багажный прилавок, сделанный из шести старых, отполированных
локтями рельсов.

Очутившись на вокзальной площади, человек в сандалиях поставил чемодан на
мостовую, заботливо оглядел со всех сторон и даже потрогал рукою его белый
портфельный замочек. Это был обыкновенный чемоданишко, состряпанный из дерева и
оклеенный искусственной фиброй.
В таких вот чемоданишках пассажиры помоложе содержат нитяные носки “Скетч”, две
перемены толстовок, один волосодержатель, трусики, брошюру “Задачи комсомола в
деревне” и три крутых сдавленных яйца. Кроме того, в углу обязательно находится комок
грязного белья, завернутый в газету “Экономическая жизнь”. Пассажиры постарше
хранят в таком чемоданеполный пиджачный костюм и отдельно к нему брюки из
клетчатой материи, известной под названием “Столетье Одессы”, подтяжки на роликах,
домашние туфли с язычками, флакон тройного одеколона и белое марсельское одеяло.
Надо заметить, что и в этом случае в углу имеется кое-что, завернутое в
“Экономическую жизнь”. Но это уже не грязное белье, а бледная вареная курица.

Удовлетворившись беглым осмотром, человек в сандалиях подхватил чемодан и влез в
белый тропический вагон трамвая, доставивший его на другой конец города-к
Восточному вокзалу. Здесь его действия были прямо противоположны тому, что он