Page 29 - Золотой телёнок

которое получал за жалкую и нудную работу в финсчетном отделе, расписанном
менадами, дриадами и наядами.

ГЛАВА VI. “АНТИЛОПА-ГНУ”
Зеленый ящик с четырьмя жуликами скачками понесся по дымной дороге.

Машина подвергалась давлению таких же сил стихии, какие испытывает на себе пловец,
купающийся в штормовую погоду. Ее внезапно сбивало налетавшим ухабом, втягивало в
ямы, бросало со стороны на сторону и обдавало красной закатной пылью.

— Послушайте, студент, — обратился Остап к новому пассажиру, который уже
оправился от недавнего потрясения и беззаботно сидел рядом с командором, - как же вы
посмели нарушить сухаревскую конвенцию, этот почтенный пакт, утвержденный
трибуналом Лиги наций?

Паниковский притворился, что не слышит, и даже отвернулся в сторону.
— И вообще, — продолжал Остап, — у вас нечистая хватка. Только что мы были
свидетелями отвратительной сцены. За вами гнались арбатовцы, у которых вы увели
гуся.

— Жалкие, ничтожные люди! - сердито забормотал Паниковский.
— Вот как! — сказал Остап. — А себя вы считаете, очевидно, врачом-общественником?
Джентльменом? Тогда вот что: если вам, как истому джентльмену, взбредет на мысль
делать записи на манжетах, вам придется - писать мелом.
— Почему? - раздраженно спросил новый пассажир.

— Потому что они у вас совершенно черные. Не от грязи ли?
— Вы жалкий, ничтожный человек! — быстро заявил Паниковский.

— И это вы говорите мне, своему спасителю? - кротко спросил Остап, - Адам
Казимирович, остановите на минутку вашу машину. Благодарю вас. Шура, голубчик,
восстановите, пожалуйста, статус-кво.
Балаганов не понял, что означает “статус-кво”. Но он ориентировался на интонацию, с
какой эти слова были произнесены. Гадливо улыбаясь, он принял Паниковского под
мышки, вынес из машины и посадил на дорогу.
— Студент, идите назад, в Арбатов, - сухо сказал Остап, — там вас с нетерпением
ожидают хозяева гуся. А нам грубиянов не надо. Мы сами грубияны. Едем.
— Я больше не буду! — взмолился Паниковский. - Я нервный!

— Встаньте на колени, — сказал Остап. Паниковский так поспешно опустился на колени,
словно ему подрубили ноги.

— Хорошо! — сказал Остап. — Ваша поза меня удовлетворяет. Вы приняты условно, до
первого нарушения дисциплины, с возложением на вас обязанностей прислуги за все.

“Антилопа-Гну” приняла присмиревшего грубияна и покатила дальше, колыхаясь, как
погребальная колесница.
Через полчаса машина свернула на большой Новозайцевский тракт и, не уменьшая хода,
въехала в село. У бревенчатого дома, на крыше которого росла сучковатая и кривая
радиомачта, собрался народ. Из толпы решительно выдвинулся мужчина без бороды. В
руке безбородый держал листок бумаги.
— Товарищи, — сердито крикнул он, — считаю торжественное заседание открытым!
Позвольте, товарищи, считать эти аплодисменты… Он, видимо, заготовил речь и уже
заглядывал в бумажку, но, заметив, что машина не Останавливается, не стал
распространяться.

— Все в Автодор! — поспешно сказал он, глядя на поравнявшегося с ним Остапа. —