Page 32 - Золотой телёнок

— Я не хирург, — заметил Остап. — Я невропатолог, я психиатр. Я изучаю души своих
пациентов. И мне почему-то всегда попадаются очень глупые души.

Затем на свет были извлечены: азбука для глухонемых, благотворительные открытки,
эмалевые нагрудные знаки и афиша с

написано:
Приехал Жрец

(Знаменитый бомбейский брамин-йог) сын Крепыша
Любимец Рабиндраната Тагора ИОКАНААН МАРУСИДЗЕ

(Заслуженный артист союзных республик) Номера по опыту Шерлока Холмса.
Индийский факир. Курочка невидимка. Свечи с Атлантиды. Адская палатка. Пророк
Самуил отвечает на вопросы публики. Материализация духов и раздача слонов. Входные
билеты от 50 к. до 2 р.
Грязная, захватанная руками чалма появилась вслед за афишей.

— Этой забавой я пользуюсь очень редко, — сказал Остап. — Представьте себе, что на
жреца больше всего ловятся такие передовые люди, как заведующие
железнодорожными клубами. Работа легкая, но противная. Мне лично претит быть
любимцем Рабиндраната Тагора. А пророку Самуилу задают одни и те вопросы: “Почему
в продаже нет животного масла? ” или: “Еврей ли вы? “

В конце концов Остап нашел то, что искал: жестяную лаковую коробку с медовыми
красками в фарфоровых ванночках и две кисточки.

— Машину, которая идет в голове пробега, нужно украсить хотя бы одним лозунгом, —
сказал Остап.

И на длинной полоске желтоватой бязи, извлеченной из того же саквояжа, он вывел
печатными буквами коричневую надпись:

АВТОПРОБЕГОМ-ПО БЕЗДОРОЖЬЮ И РАЗГИЛЬДЯЙСТВУ!
Плакат укрепили над автомобилем на двух хворостинах. Как только машина тронулась,
плакат выгнулся под напором ветра и приобрел настолько лихой вид, что не могло быть
больше сомнений в необходимости грохнуть автопробегом по бездорожью,
разгильдяйству, а заодно, может быть, даже и по бюрократизму. Пассажиры “Антилопы”
приосанились. Балаганов напялил на свою рыжую голову кепку, которую постоянно
таскал в кармане. Паниковский вывернул манжеты на левую сторону и выпустил их из-
под рукавов на два сантиметра. Козлевич заботился больше о машине, чем о себе. Перед
отъездом он вымыл ее водой, и на неровных боках “Антилопы” заиграло солнце. Сам
командор весело щурился и задирал спутников.

— Влево на борту деревня! — крикнул Балаганов, полочкой приставив ладонь ко лбу. —
Останавливаться будем?
— Позади нас, — сказал Остап, — идут пять первоклассных машин. Свидание с ними не
входит в наши планы. Нам надо поскорей снимать сливки. Посему остановку назначаю в
городе Удоеве. Там нас, кстати, должна поджидать бочка с горючим. Ходу, Казимирович.

— На приветствия отвечать? — озабоченно спросил Балаганов.
— Отвечать поклонами и улыбками. Ртов прошу не открывать. Не то вы черт знает чего
наговорите.

Деревня встретила головную машину приветливо. Но обычное гостеприимство здесь
носило довольно странный характер. Видимо, деревенская общественность была
извещена о том, что кто-то проедет, но кто проедет и с какой целью — не знала. Поэтому
на всякий случай были извлечены все изречения и девизы, изготовленные за последние
несколько лет. Вдоль улицы стояли школьники с разнокалиберными старомодными
плакатами: “Привет Лиге Времени и ее основателю, дорогому товарищу Керженцеву”,