Page 50 - Золотой телёнок
P. 50
Вообще дела Синицких были плохи. Ребусы и шарады приносили в дом больше волнений,
чем денег. С домашними обедами, которые старый ребусник давал знакомым гражданам
и которые являлись главной статьей семейного дохода, тоже было плохо. Подвысоцкий и
Бомзе уехали в отпуск, Стульян женился на гречанке и стал обедать дома, а Побирухина
вычистили из учреждения по второй категории, и он от волнения потерял аппетит и
отказался от обедов. Теперь он ходил по городу, останавливал знакомых и произносил
одну и ту же полную скрытого сарказма фразу: “Слышали новость? Меня вычистили по
второй категории”. И некоторые знакомые сочувственно отвечали: “Вот наделали делов
эти Маркс и Энгельс! ” А некоторые ничего не отвечали, косили на Побирухина
огненным глазом и проносились мимо, тряся портфелями. В конце концов из всех
нахлебников остался один, да и тот не платил уже неделю, ссылаясь на задержку
жалованья.
Недовольно задвигав плечами, Зося отправилась в кухню, а когда вернулась, за
обеденным столом сидел последний столовник — Александр Иванович Корейко.
В обстановке неслужебной Александр Иванович не казался человеком робким и
приниженным. Но все же настороженное выражение ни на минуту не сходило с его
лица. Сейчас он внимательно разглядывал новый ребус Синицкого. Среди прочих
загадочных рисунков был там нарисован куль, из которого сыпались буквы “Т”, елка, из-
за которой выходило солнце, и воробей, сидящий на нотной строке. Ребус заканчивался
перевернутой вверх запятой.
— Этот ребус трудненько будет разгадать, — говорил Синицкий, похаживая вокруг
столовника. — Придется вам посидеть над ним!
— Придется, придется, — ответил Корейко с усмешкой, -только вот гусь меня смущает. К
чему бы такой гусь? А-а-а! Есть! Готово! “В борьбе обретешь ты право свое”?
— Да, — разочарованно протянул старик, — как это вы так быстро угадали? Способности
большие. Сразу видно счетовода первого разряда.
— Второго разряда, — поправил Корейко. — А для чего вы этот ребус приготовили? Для
печати?
— Для печати.
— И совершенно напрасно, — сказал Корейко, с любопытством поглядывая на борщ, в
котором плавали золотые медали жира. Было в этом борще что-то заслуженное, что-то
унтер-офицерское. — “В борьбе обретешь ты право свое” — это эсеровский лозунг. Для
печати не годится.
— Ах ты боже мой! - застонал старик. - Царица небесная! Опять маху дал. Слышишь,
Зосенька? Маху дал. Что же теперь делать?
Старика успокаивали. Кое-как пообедав, он немедленно поднялся, собрал сочиненные за
неделю загадки, надел лошадиную соломенную шляпу и сказал:
— Ну, Зосенька, пойду в “Молодежные ведомости”. Немножко беспокоюсь за алгеброид,
но, в общем, деньги я там достану.
В комсомольском журнале “Молодежные ведомости” старика часто браковали, корили за
отсталость, но все-таки не обижали, и журнал этот был единственным местом, откуда к
старику бежал тоненький денежный ручеек. Синицкий захватил с собой шараду,
начинающуюся словами: “Мой первый слог на дне морском”, два колхозных лотогрифа и
один алгеброид, в котором, путем очень сложного умножения и деления, доказывалось
преимущество советской власти перед всеми другими властями.
Когда ребусник ушел, Александр Иванович мрачно принялся рассматривать Зосю.
Александр Иванович столовался у Синицких сначала потому, что обеды там были
дешевые и вкусные. К тому же основным правилом он поставил себе ни на минуту не
забывать о том, что он мелкий служащий. Он любил поговорить о трудности
существования в большом городе на мизерное жалованье. Но с некоторых пор цена и
вкус обедов потеряли для него то отвлеченное и показательное значение, которое он им
придавал. Если бы от него потребовали и он мог сделать это не таясь, то платил бы за