Page 67 - Золотой телёнок

Подолгу стаивал Васисуалий перед шкафом, переводя взоры с корешка на корешок. По
ранжиру вытянулись там дивные образцы переплетного искусства: Большая
медицинская энциклопедия, “Жизнь животных”, пудовый том “Мужчина и женщина”, а
также “Земля и люди” Элизе Реклю.

“Рядом с этой сокровищницей мысли, — неторопливо думал Васисуалий, - делаешься
чище, как-то духовно растешь”.
Придя к такому заключению, он радостно вздыхал, вытаскивал из-под шкафа “Родину”
за 1899 года переплете цвета морской волны с пеной и брызгами, рассматривал
картинки англо-бурской войны, объявление неизвестной дамы, под названием: “Вот как
я увеличила свой бюст на шесть дюймов” — и прочие интересные штучки.
С уходом Варвары исчезла бы и материальная база, на которой покоилось благополучие
достойнейшего представителя мыслящего человечества.

Вечером пришел Птибурдуков. Он долго не решался войти в комнаты Лоханкиных и
мыкался по кухне среди длиннопламенных примусов и протянутых накрест веревок, на
которых висело сухое гипсовое белье с подтеками синьки. Квартира оживилась. Хлопали
двери, проносились тени, светились глаза жильцов, и где-то страстно вздохнули: -
мужчина пришел.

Птибурдуков снял фуражку, дернул себя за инженерский ус и, наконец, решился.
— Варя, - умоляюще сказал он, входя в комнату, -мы же условились…

— Полюбуйся, Сашук! — закричала Варвара, хватая его за руку и подталкивая к дивану. -
Вот он! Лежит! Самец! Подлый собственник! Понимаешь, этот крепостник объявил
голодовку из-за того, что я хочу от него уйти.
Увидев Птибурдукова, голодающий сразу же пустил в ход пятистопный ямб.

— Птибурдуков, тебя я презираю, — заныл он. - Жены моей касаться ты не смей. Ты хам,
Птибурдуков, мерзавец! Куда жену уводишь от меня?

— Товарищ Лоханкин, — ошеломленно сказал Птибурдуков, хватаясь за усы.
— Уйди, уйди, тебя я ненавижу, - продолжал Васисуалий, раскачиваясь, как старый
еврей на молитве, — ты гнида жалкая и мерзкая притом. Не инженер ты — хам,
мерзавец, сволочь, ползучий гад и сутенер притом!
— Как вам не стыдно, Васисуалий Андреич, — сказал заскучавший Птибурдуков, — даже
просто глупо. Ну, подумайте, что вы делаете? На втором году пятилетки…
— Он мне посмел сказать, что это глупо! Он, он, жену укравший у меня! Уйди,
Птибурдуков, не то тебе по вые, по шее то есть, вам я надаю.
— Больной человек, — сказал Птибурдуков, стараясь оставаться в рамках приличия.

Но Варваре эти рамки были тесны. Она схватила со стола уже засохший зеленый
бутерброд и подступила к голодающему. Лоханкин защищался с таким отчаянием,
словно бы его собирались кастрировать. Птибурдуков отвернулся и смотрел в окно на
конский каштан, цветущий белыми свечками. Позади себя он слышал отвратительное
мычание Лоханкина и крики Варвары: “Ешь, подлый человек! Ешь, крепостник! “

На другой день, расстроенная неожиданным препятствием, Варвара не пошла на
службу. Голодающему стало хуже.
— Вот уже и рези в желудке начались, — сообщил он удовлетворенно, - а там цынга на
почве недоедания, выпадение волос и зубов.
Птибурдуков привел брата-военного врача. Птибурдуков-второй долго прикладывал ухо к
туловищу Лоханкина и прислушивался к работе его органов с той внимательностью, с
какой кошка прислушивается к движению мыши, залезшей в сахарницу. Во время
осмотра Васисуалий глядел на свою грудь, мохнатую, как демисезонное пальто, полными
слез глазами. Ему было очень жалко себя. Птибурдуков-второй посмотрел на