Page 65 - Золотой телёнок

пребывание в гостинице на виду у всего города выпирает из рамок затеянного дела и
придает ему ненужную официальность. Прочтя в черноморской вечорке объявление:
“Сд. пр. ком. в. уд. в. н. м. од. ин. ход. “, и мигом сообразив, что объявление это означает
— “Сдается прекрасная комната со всеми удобствами и видом на море одинокому
интеллигентном”у холостяку”, Остап подумал: “Сейчас я, кажется, холост. Еще недавно
старгородский загс прислал мне извещение о том, что брак мой с гражданкой
Грицацуевой расторгнут по заявлению с ее стороны и что мне присваивается добрачная
фамилия О. Бендер. Что ж, придется вести добрачную жизнь. Я холост, одинок и
интеллигентен. Комната безусловно остается за мной”.
И, натянув прохладные белые брюки, великий комбинатор отправился по указанному в
объявлении адресу.
ГЛАВА XIII. ВАСИСУАЛИЙ ЛОХАНКИН И ЕГО РОЛЬ В РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Ровно в шестнадцать часов сорок минут Васисуалий Лоханкин объявил голодовку.
Он лежал на клеенчатом диване, отвернувшись от всего мира, лицом к выпуклой
диванной спинке. Лежал он в подтяжках и зеленых носках, которые в Черноморске
называют также карпетками.
Поголодав минут двадцать в таком положении, Лоханкин застонал, перевернулся на
другой бок и посмотрел на жену. При этом зеленые карпетки описали в воздухе
небольшую дугу. Жена бросала в крашеный дорожный мешок свое добро: фигурные
флаконы, резиновый валик для массажа, два платья с хвостами и одно старое без хвоста,
фетровый кивер со стеклянным полумесяцем, медные патроны с губной помадой и
трикотажные рейтузы.

— — Варвара! - сказал Лоханкин в нос. Жена молчала, громко дыша.
— Варвара! - повторил он. — Неужели ты в самом деле уходишь от меня к Птибурдукову?

— Да, — ответила жена. — Я ухожу. Так надо.
— Но почему же, почему? — сказал Лоханкин с коровьей страстностью.

Его и без того крупные ноздри горестно раздулись. Задрожала фараонская бородка.
— Потому что я его люблю.

— А я как же?

— Васисуалий! Я еще вчера поставила тебя в известность. Я тебя больше не люблю.
— Ноя1 Я же тебя люблю, Варвара!
— Это твое частное дело, Васисуалий. Я ухожу к Птибурдукову. Так надо.

— Нет! — воскликнул Лоханкин. — Так не надо! Не может один человек уйти, если
другой его любит!

— Может, - раздраженно сказала Варвара, глядясь в карманное зеркальце. — И вообще
перестань дурить, Васисуалий.

— В таком случае я продолжаю голодовку! - закричал несчастный муж. — Я буду
голодать до тех пор, покуда ты не вернешься. День. Неделю. Год буду голодать!

Лоханкин снова перевернулся и уткнул толстый нос в скользкую холодную клеенку.
— Так вот и буду лежать в подтяжках, - донеслось с дивана, — пока не умру. И во всем
будешь виновата ты с инженером Птибурдуковым.
Жена подумала, надела на белое невыпеченное плечо свалившуюся бретельку и вдруг
заголосила:

— Ты не смеешь так говорить о Птибурдукове! Он выше тебя!