Page 70 - Золотой телёнок

Электричеству она не доверяла. — Вот и комната освободилась, площадь!
Бабушка первой произнесла слово, которое давно уже тяжелило сердца обитателей
“Вороньей слободки”. О комнате пропавшего летчика заговорили все: и бывший горский
князь, а ныне трудящийся Востока гражданин Гигиенишвили, и Дуня, арендовавшая
койку в комнате тети Паши, и сама тетя Паша -торговка и горькая пьяница, и Александр
Дмитриевич Суховейко-в прошлом камергер двора его императорского величества,
которого в квартире звали просто Митричем, и прочая квартирная сошка, во главе с
ответственной съемщицей Люцией Францевной Пферд.
— Что ж, — сказал Митрич, поправляя золотые очки, когда кухня наполнилась
жильцами, — раз товарищ исчез, надо делить. Я, например, давно имею право на
дополнительную площадь.
— Почему ж мужчине площадь? - возразила коечница Дуня. -Надо женщине. У меня,
может, другого такого случая в жизни не будет, чтоб мужчина вдруг пропал.
И долго она еще толклась между собравшимися, приводя различные доводы в свою
пользу и часто произнося слово “мужчина”.
Во всяком случае жильцы сходились на том, что комнату нужно забрать немедленно.

В тот же день мир задрожал от новой сенсации. Смелый Севрюгов нашелся, Нижний
Новгород, Квебек и Рейкьявик услышали позывные Севрюгова. Он сидел с подмятым
шасси на восемьдесят четвертой параллели. Эфир сотрясался от сообщений: “Смелый
русский чувствует себя отлично”, “Севрюгов шлет рапорт президиуму Осоавиахима! “,
“Чарльз Линдберг считает Севрюгова лучшим летчиком в мире”, “Семь ледоколов вышли
на помощь Севрюгову и обнаруженной им экспедиции”. В промежутках между этими
сообщениями газеты печатали только фотографии какихто ледяных кромок и берегов.
Без конца слышались слова: “Севрюгов, Нордкап, параллель, Севрюгов, Земля Франца-
Иосифа, Шпицберген, Кингсбей, пимы, горючее, Севрюгов”.
Уныние, охватившее при этом известии “Воронью слободку”, вскоре сменилось
спокойной уверенностью. Ледоколы продвигались медленно, с трудом разбивая ледяные
поля.
— Отобрать комнату-и все, - говорил Никита Пряхин. — Ему хорошо там на льду сидеть, а
тут, например, Дуня все права имеет. Тем более по закону жилец не имеет права больше
двух месяцев отсутствовать.

— Как вам не стыдно, гражданин Пряхин! - возражала Варвара, в то время еще
Лоханкина, размахивая “Известиями”. -Ведь это герой. - Ведь он сейчас на восемьдесят
четвертой параллели!

— Что еще за параллель такая, — смутно отзывался Митрич. — Может, такой никакой
параллели и вовсе нету. Этого мы не знаем. В гимназиях не обучались.

Митрич говорил сущую правду. В гимназии он не обучался. Он окончил Пажеский
корпус.

— Да вы поймите, — кипятилась Варвара, поднося к носу камергера газетный лист. - Вот
статья. Видите? “Среди торосов и айсбергов”.
— Айсберги! - говорил Митрич насмешливо. - Это мы понять можем. Десять лет как
жизни нет. Все Айсберги, Вайсберги, Айзенберги, всякие там Рабиновичи. Верно Пряхин
говорит. Отобрать — и все. Тем более, что вот и Люция Францевна подтверждает насчет
закона.
— А вещи на лестницу выкинуть, к чертям собачьим! -грудным голосом. воскликнул
бывший князь, а ныне трудящийся Востока, гражданин Гигиенишвили.

Варвару быстро заклевали, и она побежала жаловаться мужу.

— А может быть, так надо, — ответил муж, поднимая фараонскую бороду, — может,
устами простого мужика Митрича говорит великая сермяжная правда. Вдумайся только
в роль русской интеллигенции, в ее значение.