Page 54 - Избранное

Заложил я лошадь, надел новые штаны, ноги вымыл и поехал.
Приезжаю в местечко. Хожу по знакомым.
— Время, — говорю, — горячее, разговаривать много не приходится, нет ли, говорю,
среди вас какой ни на есть захудалой бабочки, хотя бы слепенькой. Интересуюсь, говорю,
женитьбой.
— Есть, — говорят, — конечно, но время горячее, браком никто не интересуется.
Сходите, говорят, к Анисье, к солдатке, может, ту обломаете.
Вот я и пошел.
Прихожу. Смотрю — сидит на сундуке баба и ногу чешет.
— Здравствуйте, — говорю. — Перестаньте, говорю, чесать ногу — дело есть.
— Это, — отвечает, — одно другому не мешает.
— Ну, — говорю, — время горячее, спорить с вами много не приходится, вы да я — нас
двое, третьего не требуется, окрутимся, говорю, и завтра выходите на работу снопы вязать.
— Можно, — говорит, — если вы мной интересуетесь.
Посмотрел я на нее. Вижу — бабочка ничего, что надо, плотная и работать может.
— Да, — говорю, — интересуюсь, конечно. Но, говорю, ответьте мне, все равно как на
анкету, сколько вам лет от роду?
— А лет, — отвечает, — не так много, как кажется. Лета мои не считаны. А год
рождения, сказать — не соврать, одна тыща восемьсот восемьдесят шестой.
— Ну, — говорю, — время горячее, долго считать не приходится. Ежели не врете, то
ладно.
— Нет, — говорит, — не вру, за вранье бог накажет. Собираться, что ли?
— Да, — говорю, — собирайтесь. А много ли имеете вещичек?
— Вещичек, — говорит, — не так много: дыра в кармане да вошь на аркане. Сундучок
да перина.
Взяли мы сундучок и перину на телегу. Прихватил я еще горшок и два полена, и
поехали.
Я гоню лошадь, тороплюсь, а бабочка моя на сундучке трясется и планы решает — как
жить будет да чего ей стряпать, да не мешало бы, дескать, в баньку сходить — три года не
хожено.
Наконец приехали.
— Вылезайте, — говорю.
Вылезает бабочка с телеги. Да смотрю, как-то неинтересно вылезает боком и вроде бы
хромает на обе ноги. Фу ты, думаю, глупость какая!
— Что вы, — говорю, — бабочка, вроде бы хромаете?
— Да нет, — говорит, — это я так, кокетничаю.
— Да как же, помилуйте, так? Дело это серьезное, ежели хромаете. Мне, — говорю, —
в хозяйстве хромать не требуется.
— Да нет, — говорит, — это маленько на левую ногу. Полвершка, говорит, всего и
нехватка.
— Пол, — говорю, — вершка или вершок — это, говорю, не речь. Время, говорю,
горячее — мерить не приходится. Но, говорю, это немыслимо. Это и воду понесете —
расплескаете. Извините, говорю, обмишурился.
— Нет, — говорит, — дело заметано.
— Нет, — говорю, — не могу. Все, говорю, подходит: и мордоворот ваш мне нравится,
и лета — одна тыща восемьсот восемьдесят шесть, но не могу. Извините — промигал ногу.
Стала тут бабочка кричать и чертыхаться, драться, конечно, полезла, не без того. А я
тем временем выношу полегоньку имущество на двор.
Съездила она мне раз или два по морде — не считал, а после и говорит:
— Ну, говорит, стручок, твое счастье, что заметил. Вези, говорит, назад.
Сели мы в телегу и поехали.
Только не доехали, может, семи верст, как взяла меня ужасная злоба.