Page 52 - Избранное

Вечеринка кончилась поздно.
Вася Чесноков, утомленный и вспотевший, с распорядительским бантом на
гимнастерке, стоял перед Машенькой и говорил умоляющим тоном:
— Обождите, радость моя… Обождите первого трамвая. Куда же вы, ей-богу, в самом
деле… Тут и посидеть-то можно, и обождать, и все такое, а вы идете… Обождите первого
трамвая, ей-богу. А то и вы, например, вспотевши, и я вспотевши… Так ведь и захворать
можно по морозу…
— Нет, — сказала Машенька, надевая калоши. — И какой вы кавалер, который даму не
может по морозу проводить?
— Так я вспотевши же, — говорил Вася, чуть не плача.
— Ну, спевайтесь!
Бася Чесноков покорно надел шубу и вышел с Машенькой на улицу, крепко взяв ее под
руку.
Было холодно. Светила лупа. И под ногами скрипел снег.
— Ах, какая вы неспокойная дамочка, — сказал Вася Чесноков, с восхищением
рассматривая Машенькин профиль. — Не будь вы, а другая — ни за что бы не пошел
провожать. Вот, ей-богу, в самом деле. Только из-за любви и пошел.
Машенька засмеялась.
— Вот вы смеетесь и зубки скалите, — сказал Вася, — а я действительно, Марья
Васильевна, горячо вас обожаю и люблю. Вот скажите: лягте, Вася Чесноков, на трамвайный
путь, на рельсы и лежите до первого трамвая — и лягу. Ей богу…
— Да бросьте вы, — сказала Машенька, — посмотрите лучше, какая чудная красота
вокруг, когда луна светит. Какой красивый город по ночам! Какая чудная красота!
— Да, замечательная красота, — сказал Вася, глядя с некоторым изумлением на
облупленную штукатурку дома. — Действительно, очень красота… Вот и красота тоже,
Марья Васильевна, действует, ежели действительно питаешь чувства… Вот многие ученые и
партийные люди отрицают чувства любви, а я, Марья Васильевна, не отрицаю. Я могу
питать к вам чувства до самой смерти и до самопожертвования. Ей-богу… Вот скажите:
ударься, Вася Чесноков, затылком об тую стенку — ударюсь.
— Ну, поехали, — сказала Машенька не без удовольствия.
— Ей-богу, ударюсь. Желаете?
Парочка вышла на Крюков канал.
— Ей-богу, — снова сказал Вася, — хотите вот — брошусь в канал? А, Марья
Васильевна? Вы мне не верите, а я могу доказать…
Вася Чесноков взялся за перила и сделал вид, что лезет.
— Ах! — закричала Машенька. — Вася! Что вы!
Какая-то мрачная фигура вынырнула вдруг из-за угла и остановилась у фонаря.
— Что разорались? — тихо сказала фигура, подробно осматривая парочку.
Машенька в ужасе вскрикнула и прижалась к решетке.
Человек подошел ближе и потянул Васю Чеснокова за рукав.
— Ну, ты, мымра, — сказал человек глухим голосом. — Скидавай пальто. Да живо. А
пикнешь — стукну по балде, и нету тебя. Понял, сволочь? Скидавай!
— Па-па-па, — сказал Вася, желая этим сказать: позвольте, как же так?
— Ну! — человек потянул за борт шубы.
Вася дрожащими руками расстегнул шубу и снял.
— И сапоги тоже сымай! — сказал человек. — Мне и сапоги требуются.
— Па-па-па, — сказал Вася, — позвольте… мороз…
— Ну!
— Даму не трогаете, а меня — сапоги снимай, — проговорил Вася обидчивым тоном,
— у ей и шуба и калоши, а я сапоги снимай.
Человек спокойно посмотрел на Машеньку и сказал:
— С ее снимешь, понесешь узлом — и засыпался.