Page 51 - Избранное

собака воздух, повела по толпе глазом (народ, конечно, собрался) и вдруг к бабке Фекле, с
пятого номера, подходит и нюхает ей подол. Бабка за толпу. Собака за юбку. Бабка в сторону
— и собака за ней. Ухватила бабку за юбку и не пущает.
Рухнула бабка на колени перед агентом.
— Да, — говорит, — попалась. Не отпираюсь. И, говорит, пять ведер закваски — это
так. И аппарат — это действительно верно. Все, говори г, находится в ванной комнате.
Ведите меня в милицию.
Ну, народ, конечно, ахнул.
— А шуба? — спрашивают.
— Про шубу, — говорит, — ничего не знаю и ведать не ведаю, а остальное — это так.
Ведите меня, казните.
Ну, увели бабку.
Снова взял агент собачищу свою, снова ткнул ее носом в следы, сказал "пс" и отошел.
Повела собачища глазом, понюхала пустой воздух и вдруг к гражданину управдому
подходит.
Побледнел управдом, упал навзничь.
— Вяжите, — говорит, — меня, люди добрые, сознательные граждане. Я, говорит, за
воду деньги собрал, а те деньги на прихоти свои истратил.
Ну, конечно, жильцы навалились на управдома, стали вязать. А собачища тем временем
подходит к гражданину из седьмого номера. И теребит его за штаны.
Побледнел гражданин, свалился перед народом.
— Виноват, — говорит, — виноват. Я, говорит, это верно, в трудовой книжке год
подчистил. Мне бы, говорит, жеребцу, в армии служить и защищать отечество, а я живу в
седьмом номере и пользуюсь электрической энергией и другими коммунальными услугами.
Хватайте меня!
Растерялся народ.
"Что, — думает, — за такая поразительная собака?"
А купец Еремей Бабкин заморгал очами, глянул вокруг, вынул деньги и подает их
агенту.
— Уводи, — говорит, — свою собачищу к свиньям собачьим. Пущай, говорит,
пропадает енотовая шуба. Пес с ней…
А собачища уж тут. Слоит перед купцом и хвостом вертит.
Растерялся купец Еремей Бабкин, отошел в сторону, а собака за ним. Подходит к нему
и его калоши нюхает.
Заблекотал купец, побледнел.
— Ну, — говорит, — бог правду видит, если так. Я, говорит, и есть сукин кот и
мазурик. И шуба-то, говорит, братцы, не моя. Шубу-то, говорит, я у брата своего зажилил.
Плачу и рыдаю!
Бросился тут народ врассыпную. А собачище и воздух некогда нюхать, схватила она
двоих или троих — кто подвернулся — и держит.
Покаялись эти. Один казенные денежки в карты пропер, другой супругу свою утюгом
тюкнул, третий такое сказал, что и передать неловко.
Разбежался народ. Опустел двор. Остались только собака да агент.
И вот подходит вдруг собака к агенту и хвостом виляет. Побледнел агент, упал перед
собакой.
— Кусайте, — говорит, — меня, гражданка. Я, говорит, на ваш собачий харч три
червонца получаю, а два себе беру…
Чего было дальше — неизвестно. Я от греха поскорее смылся.
1923

ЛЮБОВЬ