Page 78 - Избранное

— Четыре пять осьмых, — грустно сообщила жена.
— Будем считать пять для ровного счету, — сказал хозяин. — Нуте-ка, по полтиннику
золотом? Это, это на человека придется… Сколько нас человек?..
— Восемь, — подсчитал Лешка.
— Восемь, — сказал хозяин. — По полфунта… По четвертаку с носа минимум.
— Да-а, — обиженно сказал Лешка, — другой гость мясо с горчицей жрет.
— В самом деле, — вскричал хозяин, добродушно засмеявшись, — я и забыл —
горчица… Нуте-ка, прикиньте к общему счету горчицу, то, другое, третье. По рублю и
набежит…
— Да-а, по рублю, — сказал Лешка, — а небось, когда Пал Елисеевич локтем стеклище
выпер, тык небось набежало…
— Ах, да! — вскричал хозяин. — Приходят, представьте себе, к нам раз гости, а один,
разумеется нечаянно, выбивает зеркальное стекло. Обошелся нам тогда обед. Мы нарочно
подсчитали.
Хозяин углубился в воспоминания.
— А впрочем, — сказал он, — и этот обед вскочит в копеечку. Да это можно
подсчитать.
Он взял карандаш и принялся высчитывать, подробно перечисляя все съеденное. Гости
сидели тихо, не двигаясь, только молодой человек, неосторожно посоливший суп, поминутно
снимал запотевшее пенсне и обтирал его салфеткой.
— Да-с, — сказал наконец хозяин, — рублей по пяти с хвостиком…
— А электричество? — возмущенно сказала хозяйка. — А отопление? А Марье за
услуги?
Хозяин всплеснул руками и, хлопнув себя по лбу, засмеялся.
— В самом деле, — сказал он, — электричество, отопление, услуги… А помещение?
Позвольте, господа, в самом деле, помещение! Нуте-ка — восемь человек, четыре
квадратные сажени… По девяносто копеек за сажень… В день, значит, три копейки… Гм…
Это нужно на бумаге…
Молодой человек в пенсне заерзал на стуле и вдруг пошел в прихожую.
— Куда же вы? — закричал хозяин. — Куда же вы, голубчик, Иван Семенович?
Гость ничего не сказал и, надев чьи-то чужие калоши, вышел не прощаясь. Вслед за
ним стали расходиться и остальные.
Хозяин долго еще сидел за столом с карандашом в руках, потом объявил:
— По одной пятой копейки золотом с носа. — Объявил он это жене и Лешке — гостей
не было.
1925

ЗАСЫПАЛИСЬ

Станция Тимохино. Минуты две стоит поезд на этой станции. Ерундовая вообще
станция. Вроде полустанок. А глядите, какие там дела творятся. На ткацкой фабрике.
Стала пропадать там пряжа.
Месяц пропадает. И два пропадает. И год пропадает. И пять лет пропадает… Наконец
на шестой год рабочие взбеленились.
— Что ж это, — говорят, — пряжа пропадает, а мы глазами мигаем и собрание не
собираем. Надо бы собрание собрать: выяснить — как, чего и почему.
Собрались. Начали.
Все кроют последними словами воров. И этак их, и так, и перетак.
По очереди каждый гражданин выходит к помосту и кроет.
Старший мастер Кадушкин едва не прослезился.
— Братцы! — говорит. — Пора по зубам стукнуть мошенников. До каких пор будем
терпеть и страдать?!