Page 33 - Л. Лагин - Старик Хоттабыч

– Папа! Папочка!

– Серёжа! Сынок мой милый! – закричал, не веря своему счастью, Александр
Никитич и бросился тормошить и обнимать сына. – Вот это здорово! Нет, это просто
здорово! Как ты сюда попал, а? Мы тебя ищем по всему городу, а ты, оказывается,
здесь, под самым моим носом, и даже виду не показываешь!

– Я же ещё третьего дня на улице прыгал вокруг тебя, – оправдывался Сережа, –
ты даже сказал тогда милиционеру, что уже давно ведёшь наблюдения над этим моло-
дым барашком – надо мной, значит. Вот я и думал, что ты меня узнал.

– Да нет же, – отвечал счастливым голосом Александр Никитич, – я тогда, ска-
зать тебе правду, здорово врал.

Но, тут же поняв, что выставляет себя перед сыном в невыгодном свете, он сму-
щённо закашлял и сказал:

– Вот мама-то обрадуется! Побегу позвоню ей. Так и не сняв цепи с Серёжиной
ноги, он побежал к выходу. Тогда остальные пленники, с интересом наблюдавшие
драматическую встречу отца и сына Кружкиных, подняли такой гвалт, что Александр
Никитич, торопливо произнося неуклюжие извинения, бросился отпирать замки на
цепях и, чтобы показать свою полную беспристрастность, освободил Серёжу самым
последним.

– Где тут у вас жалобная книга? – приставал в это время к Александру Никитичу
мужчина с наполовину выбритым лицом, которого Кружкин, кстати говоря, освободил
первым. – Нет, я вас категорически спрашиваю, где жалобная книга?

Посоветовавшись немного, жертвы Хоттабыча решили дело замять и взяли друг
с друга торжественные клятвы, что никто никогда никому и ни под каким видом не
расскажет об удивительном об удивительном их превращении из людей в баранов.

– Как ты попал в эту компанию? – спросил Александр Никитич у Серёжи, когда
они возвращались домой. – Ты разве тоже был в этой злосчастной парикмахерской?

– Да нет же, – отвечал Серёжа, крепко держась за руку отца, – я как раз прохо-
дил мимо. Вдруг слышу – внутри парикмахерской люди прямо помирают со смеху. Я,
конечно, полез в парикмахерскую смотреть, в чём дело, почему смеются. И уже сам
смеюсь. Засунул я голову в зал, смотрю, а там только два человека нормальных –
Волька Костыльков и какой-то старичок в смешных туфлях. А остальные все – и ма-
стера, и остальные граждане – ну прямо на моих глазах превращались в баранов. Тут
я, как дурак, ещё громче стал смеяться и в ладоши хлопать. И вдруг я слышу – что-то
не тот звук получается. Смотрю, а у меня вместо рук – копыта, и сам я уже не человек,
а барашек! Только ты, пожалуйста, папа, никому не рассказывай.

– Ладно, ладно, – сказал Александр Никитич. – Видишь, Серёжа, во-о-он мама
спешит!

Серёжа бросился навстречу Татьяне Ивановне.