Page 203 - «Детские годы Багрова-внука»

тётушка, боявшаяся грома, зарывалась в свою огромную перину и пуховые

подушки. Я порядочно трусил, хотя много читал, что не должно бояться
грома; но как же не бояться того, что убивает до смерти? Слухи о разных
несчастных случаях беспрестанно до меня доходили. После грозы, быстро
пролетавшей, так было хорошо и свежо, так легко на сердце, что я
приходил в восторженное состояние, чувствовал какую-то безумную
радость, какое-то шумное веселье; все удивлялись и спрашивали меня о
причине, – я сам не понимал её, а потому и объяснить не мог. Вследствие
таких частых, хотя непродолжительных, перемок необыкновенно много
появилось грибов. Слух о груздях, которых уродилось в Потаённом колке
мост мостом, как выражался старый пчеляк, живший в лесу со своими
пчёлами, взволновал тётушку и моего отца, которые очень любили брать
грибы и особенно ломать грузди.
В тот же день, сейчас после обеда, они решились отправиться в лес в
сопровождении целой девичьей и многих дворовых женщин. Мне очень
было неприятно, что в продолжение всего обеда мать насмехалась над
охотой брать грибы и особенно над моим отцом, который для этой поездки

отложил до завтра какое-то нужное по хозяйству дело. Я подумал, что мать
ни за что меня не отпустит, и так, только для пробы, спросил весьма
нетвердым голосом: «Не позволите ли, маменька, и мне поехать за
груздями?» К удивлению моему, мать сейчас согласилась и выразительным
голосом сказала мне: «Только с тем, чтоб ты в лесу ни на шаг не отставал
от отца, а то, пожалуй, как займутся груздями, то тебя потеряют».
Обрадованный неожиданным позволением, я отвечал, что ни на одну
минуточку не отлучусь от отца. Отец несколько смутился и, как мне
показалось, даже покраснел. Сейчас после обеда начались торопливые
сборы. У крыльца уже стояли двое длинных дрог и телега. Все запаслись
кузовьями, лукошками и плетёными корзинками из ивовых прутьев. На
длинные роспуски и телегу насело столько народу, сколько могло
поместиться, а некоторые пошли пешком вперёд. Мать с бабушкой сидели

на крыльце, и мы поехали в совершенной тишине; все молчали, но только
съехали со двора, как на всех экипажах начался весёлый говор,
превратившийся потом в громкую болтовню и хохот; когда же отъехали от
дому с версту, девушки и женщины запели песни, и сама тётушка им
подтягивала. Все были необыкновенно шутливы и веселы, и мне самому
стало очень весело. Я мало слыхал песен, и они привели меня в
восхищение, которое до сих пор свежо в моей памяти. Румяная Матрёша
имела чудесный голос и была запевалой. После известного приключения в
тётушкином амбаре, удостоверившись в моей скромности, она при всяком