Page 218 - «Детские годы Багрова-внука»

яблоко показалось мне очень вкусным. В ожидании завозни отец мой,

особенно любивший рыбу, поехал на рыбачьей лодке к прорезям и привёз
целую связку нанизанных на лычко стерлядей, чтоб в Симбирске сварить
из них уху. Я и не думал проситься с отцом: меня бы, конечно, не пустили,
да я и сам боялся маленькой лодочки, но зато я с большим удовольствием
рассмотрел стерлядок; живых мне ещё не удавалось видеть, и я выпросил
позволение подержать их, по крайней мере, в руках. В ближайшей церкви
раздался благовест, и колокольный звон, которого я давно не слыхал и как-
то даже мало замечал в Уфе, поразил моё ухо и очень приятно отозвался у
меня в душе. Наконец и наша завозня с каретой и лошадьми, которую,
точно, несколько снесло, причалила к пристани; экипажи выгрузили и
стали запрягать лошадей; отец расплатился за перевоз, и мы пошли пешком
на гору. Симбирская гора, или, лучше сказать, подъём на Симбирскую гору,
высокую, крутую и косогористую, был тогда таким тяжёлым делом, что
даже в сухое время считали его более затруднительным, чем самую
переправу через Волгу; во время же грязи для тяжелого экипажа это было
препятствие, к преодолению которого требовались неимоверные усилия;

это был подвиг, даже небезопасный. По счастью, погода стояла сухая. Когда
мы взошли на первый взлобок горы, карета догнала нас; чтобы
остановиться как-нибудь на косогоре и дать вздохнуть лошадям, надобно
было подтормозить оба колеса и подложить под них камни или поленья,
которыми мы запаслись: без того карета стала бы катиться назад. Потом все
взошли, пешком же, на другую крутизну, на которой также кое-как
остановили карету. Мать устала и не могла более идти и потому со мной и с
моей сестрицей села в экипаж, а все прочие пошли пешком. Крепкие и
сильные наши лошади были все в мыле и так тяжело дышали, что мне
жалко было на них смотреть. Таким образом, останавливаясь несколько раз
на каждом удобном месте, поднялись мы благополучно на эту исполинскую

гору [16] . У бабушки Прасковьи Ивановны был свой дом в Симбирске, в
который она, однако, никогда не въезжала. Мы остановились в нём. Дом
был по-тогдашнему прекрасный, хорошо убран и увешан картинами, до
которых покойный Михайла Максимыч, как видно, был большой охотник.
Если б я не видел Никольского, то и этот дом показался бы мне богатым и
роскошным; но после никольского дворца я нашёл его не стоящим
внимания.
Отец с матерью ни с кем в Симбирске не виделись; выкормили только
лошадей да поели стерляжьей ухи, которая показалась мне лучше, чем в
Никольском, потому что той я почти не ел, да и вкуса её не заметил: до того
ли мне было!.. Часа в два мы выехали из Симбирска в Чурасово, и на