Page 222 - «Детские годы Багрова-внука»

сказывать тётушке Татьяне Степановне о моём посещении её заповедного

амбара. Дети необыкновенно памятливы, и часто неосторожно сказанное
при них слово служит им поощрением к такого рода поступкам, которых
они не сделали бы, не услыхав этого ободрительного слова.
Я всегда предпочитал детскому обществу общество людей взрослых,
но в Чурасове оно как-то меня не удовлетворяло. Сидя в диванной и
внимательно слушая, о чём говорили, чему так громко смеялись, я не мог
понять, как не скучно было говорить о таких пустяках? Ничто не
возбуждало моего сочувствия, и все рассказы разных анекдотов о соседях,
видно очень смешные, потому что все смеялись, казались мне
незанимательными и незабавными. Я пробовал даже сидеть в гостиной
подле играющих в карты, но и там мне было скучно, потому что я не
понимал игры, не понимал слов и не понимал споров играющих, которые
иногда довольно горячились. Любимыми гостями Прасковьи Ивановны
были: Александр Михайлыч Карамзин и Никита Никитич Философов,
женатый на его сестре. Карамзина все называли богатырём; и в самом деле
редко можно было встретить человека такого крепкого, могучего сложения.

Он был высок ростом, необыкновенно широк в плечах, довольно толст и в
то же время очень строен; грудь выдавалась у него вперёд колесом, как
говорится; нрав имел он горячий и весёлый; нередко показывал он свою
богатырскую силу, играя двухпудовыми гирями, как лёгкими шариками.
Один раз, в припадке весёлости, схватил он толстую и высокую Дарью
Васильевну и начал метать ею, как ружьём, солдатский артикул.
Отчаянный крик испуганной старухи, у которой свалился платок и
волосник с головы и седые косы растрепались по плечам, поднял из-за карт
всех гостей, и долго общий хохот раздавался по всему дому; но мне жалко
было бедной Дарьи Васильевны, хотя я думал в то же время о том, какой бы
чудесный рыцарь вышел из Карамзина, если б надеть на него латы и шлем
и дать ему в руки щит и копье. Н. Н. Философов был небольшого роста, но
очень жив и ловок. Язык его называли бритвой: он шутил беспрестанно, и я

часто слыхал выражение, что он «мёртвого рассмешит». Но повторяю, что
всё это как-то мало меня занимало, и я обратился к детскому обществу
милой моей сестрицы, от которого сначала удалялся. Ей было не скучно в
это время, потому что в Чурасове постоянно гостили две дочери Миницких,
с которыми она очень подружилась. Старшая из них, А. П., была мне
ровесница и так же, как я, очень любила читать книжки. Она привезла с
собой тетрадку стихотворений князя Ив. М. Долгорукова. Она очень
любила его стихи и предпочитала всем другим стихам, которые слышала от
меня. Я горячо вступался за своих, известных мне стихотворцев,