Page 108 - Вечера на хуторе близ Диканьки

В правій ручці дротик держить,

З того дроту крівця біжить;

Біжить ріка кривавая.

Над річкою явор стоїть.

Над явором ворон кряче.

За козаком мати плаче.

Не плачь, мати, не журися!

Бо вже твій сын оженився,

Та взяв жінку паняночку,

В чистом полі земляночку,

І без дверець, без оконець.

Та вже пісні вийшов конець.

Танцювала рыба з раком…

А хто мене не полюбить,

трясця его матерь!

Так перемешивались у ней все песни. Уже день и два живёт она в своей хате и не хочет
слышать о Киеве, и не молится, и бежит от людей, и с утра до позднего вечера бродит по
тёмным дубравам. Острые сучья царапают белое лицо и плеча; ветер треплет расплетённые
косы; давние листья шумят под ногами её — ни на что не глядит она. В час, когда вечерняя
заря тухнет, ещё не являются звёзды, не горит месяц, а уже страшно ходить в лесу: по
деревьям царапаются и хватаются за сучья некрещёные дети, рыдают, хохочут, катятся
клубом по дорогам и в широкой крапиве; из днепровских волн выбегают вереницами
погубившие свои души девы; волосы льются с зелёной головы на плеча, вода, звучно журча,
бежит с длинных волос на землю, и дева светится сквозь воду, как будто бы сквозь
стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются, щёки пылают, очи выманивают душу… она
сгорела бы от любви, она зацеловала бы… Беги, крещёный человек! уста её — лёд, постель
— холодная вода; она защекочет тебя и утащит в реку. Катерина не глядит ни на кого, не
боится, безумная, русалок, бегает поздно с ножом своим и ищет отца.

С ранним утром приехал какой-то гость, статный собою, в красном жупане, и осведомляется о
пане Даниле; слышит всё, утирает рукавом заплаканные очи и пожимает плечами. Он-де
воевал вместе с покойным Бурульбашем; вместе рубились они с крымцами и турками; ждал
ли он, чтобы такой конец был пана Данила. Рассказывает ещё гость о многом другом и хочет
видеть пани Катерину.

Катерина сначала не слушала ничего, что говорил гость; напоследок стала, как разумная,
вслушиваться в его речи. Он повёл про то, как они жили вместе с Данилом, будто брат с
братом; как укрылись раз под греблею от крымцев… Катерина всё слушала и не спускала с
него очей.

Page 108/115