Page 10 - Робинзон Крузо

Бог! – час, 1 сентября 1651 года, я взошел на борт корабля,

отправлявшегося в Лондон. Надо полагать, никогда несчастья и беды
молодых искателей приключений не начинались так рано и не
продолжались так долго, как мои. Не успел наш корабль выйти из устья
Хамбера, как подул ветер, вздымая огромные, страшные волны. До тех пор
я никогда не бывал в море и не могу описать, как худо пришлось моему
бедному телу и как содрогалась от страха моя душа. И только тогда я
всерьез задумался о том, что я натворил, и о справедливости небесной
кары, постигшей меня за то, что я так бессовестно покинул отчий дом и
нарушил сыновний долг. Все добрые советы моих родителей, слезы отца и
мольбы матери воскресли в моей памяти, и совесть, которая в то время еще
не успела окончательно очерстветь, терзала меня за пренебрежение к
родительским увещаниям и за нарушение обязанностей перед Богом и
отцом.
Между тем ветер крепчал, и на море разыгралась буря, которая,
впрочем, не шла в сравнение с теми, что я много раз видел потом, ни даже с
той, что мне пришлось увидеть несколько дней спустя. Но и этого было

довольно, чтобы ошеломить меня, новичка, ничего не смыслившего в
морском деле. Когда накатывалась новая волна, я ожидал, что она нас
поглотит, и всякий раз, когда корабль падал вниз, как мне казалось, в
пучину или бездну морскую, я был уверен, что он уже больше не
поднимется на поверхность. И в этой муке душевной я неоднократно
решался и давал себе клятвы, что, если Господу будет угодно сохранить на
сей раз мне жизнь, если нога моя снова ступит на твердую землю, я тотчас
же вернусь домой к отцу и, покуда жив, не сяду на корабль, что я последую
отцовским советам и никогда более не подвергну себя подобной опасности.
Теперь я понял всю справедливость рассуждений отца относительно
золотой середины; для меня ясно стало, как мирно и приятно прожил он
всю жизнь, никогда не подвергая себя бурям на море и невзгодам на суше, –
словом, я, как некогда блудный сын, решил вернуться в родительский дом с

покаянием.
Эти трезвые и благоразумные мысли не оставляли меня, покуда
длилась буря, и даже некоторое время после нее; но на другое утро ветер
стал стихать, волнение поулеглось, и я начал понемногу осваиваться с
морем. Как бы то ни было, весь этот день я был настроен очень серьезно
(тем более что еще не совсем оправился от морской болезни); но перед
закатом небо прояснилось, ветер прекратился, и наступил тихий,
очаровательный вечер; солнце зашло без туч и такое же ясное встало на
другой день, и гладь морская при полном или почти полном безветрии, вся