Page 15 - Робинзон Крузо

что в случае, если лодка разобьется о берег, он заплатит за нее хозяину. И

вот, частью на веслах, частью подгоняемые ветром, мы направились к
северу в сторону Уинтертон-Несса, постепенно приближаясь к земле.
Не прошло и четверти часа с той минуты, когда мы отчалили от
корабля, как он стал погружаться на наших глазах. И тут-то впервые я
понял, что значит «дело – табак». Должен, однако, сознаться, что, услышав
крики матросов: «Корабль тонет!» – я почти не имел силы взглянуть на
него, ибо с тех пор, как я сошел или, вернее, когда меня сняли в лодку, во
мне словно все оцепенело от смятения и страха, а также от мысли о том,
что еще ждет меня впереди.
Покуда люди изо всех сил налегали на весла, чтобы направить лодку к
берегу, мы могли видеть (ибо всякий раз, как лодку вздымало волной, нам
виден был берег), что там собралась большая толпа: все суетились и
бегали, готовясь подать нам помощь, когда мы подойдем ближе. Но мы
двигались очень медленно и добрались до земли, только пройдя
Уинтертонский маяк там, где между Уинтертоном и Кромером береговая
линия изгибается к западу и где поэтому ее выступы немного умеряли силу

ветра. Здесь мы пристали и, с великим трудом, но все-таки благополучно
выбравшись на сушу, пошли пешком в Ярмут, где нас, как потерпевших
крушение, встретили с большим участием; городской магистр отвел нам
хорошие помещения, а местные купцы и судохозяева снабдили нас
деньгами в достаточном количестве, чтобы добраться по нашему выбору
либо до Лондона, либо до Гулля.
Вернись я тогда обратно в Гулль, в родительский дом, как был бы я
счастлив! И отец на радостях, как в евангельской притче, даже заколол бы
для меня откормленного тельца: ведь он знал только, что корабль, на
котором я ушел в море, затонул на Ярмутском рейде, а о моем спасении ему
стало известно лишь значительно позднее.
Но моя злая судьба толкала меня все на тот же гибельный путь с
упорством, которому невозможно было противиться; и хотя в моей душе

неоднократно раздавался трезвый голос рассудка, звавший меня вернуться
домой, у меня не хватило для этого сил. Не знаю, как это назвать, и не
стану настаивать, но какое-то тайное веление всесильного рока побуждает
нас быть орудием собственной своей гибели, даже когда мы видим ее перед
собой, и бросаться ей навстречу с открытыми глазами, но несомненно, что
только моя злая судьба, которой я был не в силах избежать, заставила меня
пойти наперекор трезвым доводам и внушениям лучшей части моего
существа и пренебречь двумя столь наглядными уроками, которые я
получил при первой же попытке вступить на новый путь.