Page 12 - Робинзон Крузо

относительно будущего. Словом, как только на море воцарилась тишь, как

только вместе с бурей улеглись мои взбудораженные чувства и прошел
страх утонуть в морской пучине, так мысли мои повернули в прежнее
русло, и все клятвы, все обещания, которые я давал себе в часы страданий,
были позабыты. Правда, порой на меня находило просветление, здравые
мысли еще пытались, так сказать, воротиться ко мне, но я гнал их прочь,
боролся с ними, словно с приступами болезни, и при помощи пьянства и
веселой компании скоро восторжествовал над этими припадками, как я их
называл: в какие-нибудь пять-шесть дней я одержал столь полную победу
над своей совестью, какой только может пожелать себе юнец, решившийся
не обращать на нее внимания. Однако меня ждало еще одно испытание: как
всегда в подобных случаях, Провидение пожелало отнять у меня последнее
оправдание перед самим собою; в самом деле, если на этот раз я не захотел
понять, что всецело обязан ему, то следующее испытание было такого рода,
что тут уж и самый последний, самый отпетый негодяй из нашего экипажа
не мог бы не признать, что опасность была поистине велика и спаслись мы
только чудом.

На шестой день по выходе в море мы пришли на Ярмутский рейд.
Ветер после шторма был все время неблагоприятный и слабый, так что
после шторма мы двигались еле-еле. Здесь мы были вынуждены бросить
якорь и простояли при юго-западном, то есть противном, ветре семь или
восемь дней. В течение этого времени на рейд пришло немалое количество
судов из Ньюкасла, ибо Ярмутский рейд обычно служит местом стоянки
для кораблей, которые дожидаются здесь попутного ветра, чтобы войти в
реку.
Впрочем, мы не простояли бы долго и вошли бы в реку с приливом,
если бы ветер не был так свеж, а дней через пять не покрепчал еще больше.
Однако Ярмутский рейд считается такой же хорошей стоянкой, как и
гавань, а якоря и якорные канаты были у нас надежные; поэтому наши
люди ничуть не тревожились и даже не помышляли об опасности – по

обычаю моряков, они делили свой досуг между отдыхом и развлечениями.
Но на восьмой день утром ветер усилился, и пришлось свистать наверх
всех матросов, убрать стеньги и плотно закрепить все, что нужно, чтобы
судно могло безопасно держаться на рейде. К полудню на море началось
большое волнение, корабль стало сильно раскачивать; он несколько раз
зачерпнул бортом, и раза два нам показалось, что нас сорвало с якоря. Тогда
капитан скомандовал отдать запасной якорь. Таким образом, мы держались
на двух якорях против ветра, вытравив канаты до конца.
Тем временем разыгрался жесточайший шторм. Растерянность и страх