Page 195 - Робинзон Крузо

сильны. Но я высказал такое негодование при одной мысли об этом, что он

не посмел дать им волю. Всеми средствами я постарался дать понять ему,
что убью его, если он ослушается меня.
Уничтожив остатки кровавого пиршества, мы вернулись в крепость, и
я, не откладывая, принялся хлопотать, одевая моего слугу. Прежде всего я
дал ему холщовые штаны, которые достал из найденного мной на
погибшем корабле сундука бедного артиллериста; после небольшой
переделки они пришлись ему как раз впору. Затем я сшил ему куртку из
козьего меха, приложив все свое умение, чтобы она вышла получше (я был
в то время уже довольно сносным портным), и в заключение смастерил для
него шапку из заячьих шкурок, очень удобную и довольно изящную. Таким
образом, мой слуга был на первое время весьма сносно одет и остался
очень доволен тем, что теперь стал похож на своего господина. Правда,
сначала ему было стеснительно и неловко во всей этой сбруе; особенно
мешали ему штаны, да и рукава были тесны ему под мышками и натирали
плечи, так что пришлось переделать их там, где они беспокоили его. Но
мало-помалу он привык к своему костюму и чувствовал себя в нем хорошо.

На другой день я стал думать, где бы мне его поместить. Чтобы
устроить его поудобнее и в то же время чувствовать себя спокойно, я
поставил его маленькую палатку в свободном пространстве между двумя
стенами моей крепости – внутренней и наружной; так как сюда выходил
наружный ход из моего погреба, то я устроил в нем настоящую дверь из
толстых досок в прочном наличнике и приладил ее, немного отступя в
глубь прохода таким образом, что она отворялась внутрь, и на ночь
запиралась на засов; лестницы я тоже убирал к себе; таким образом,
Пятница никак не мог проникнуть ко мне во внутреннюю ограду, а если бы
вздумал попытаться, то непременно нашумел бы и разбудил меня. Дело в
том, что все пространство крепости за внутренней оградой, где стояла моя
палатка, представляло крытый двор. Крыша была сделана из длинных
жердей, одним концом упиравшихся в гору. Для большей прочности я

укрепил эти жерди поперечными балками и густо переплел рисовой
соломой, толстой, как камыш; в том же месте крыши, которое я оставил
незакрытым для того, чтобы входить по лестнице, я приладил откидную
дверцу, которая при малейшем напоре снаружи падала с громким стуком.
Все оружие я на ночь брал к себе.
Но эти предосторожности были совершенно излишни; никто еще не
имел такого любящего, такого верного и преданного слуги, какого имел я в
лице моего Пятницы; ни раздражительности, ни упрямства, ни своеволия;
всегда ласковый и услужливый, он был привязан ко мне, как к родному