Page 211 - Робинзон Крузо

прежде, когда все они приезжали сюда праздновать свои победы над

дикарями враждебных племен.
Но, думая так, я был жестоко несправедлив к честному малому, о чем
потом очень жалел. Подозрительность моя с каждым днем возрастала, а
сделавшись осторожнее, я, естественно, начал чуждаться Пятницы и стал к
нему холоднее. Так продолжалось несколько недель, но, повторяю, я был
совершенно не прав: у этого честного, добродушного малого не было и в
помышлении ничего дурного; он не погрешил тогда против правил
христианской морали, не изменил нашей дружбе, в чем я и убедился
наконец, к великой своей радости.
Пока я подозревал его в злокозненных замыслах против меня, я,
разумеется, пускал в дело всю свою дипломатию, чтобы заставить Пятницу
проговориться; но каждое его слово дышало такою простодушной
искренностью, что мне стало стыдно моих подозрений; я успокоился и
вернул ему свое доверие. А он даже не заметил моего временного к нему
охлаждения, и это было для меня только лишним доказательством его
искренности.

Однажды, когда мы с Пятницей опять поднялись на этот самый холм
(только в этот раз на море стоял туман и берегов материка не было видно), я
спросил его:
– А что, Пятница, хотелось бы тебе вернуться на родину к своим?
– Да, – отвечал он, – я был бы много рад воротиться к своим.
– Что ж бы ты там делал? – продолжал я. – Превратился бы опять в
дикаря и стал бы, как прежде, есть человеческое мясо?
Его лицо приняло серьезное выражение; он покачал головой и ответил:
– Нет, нет! Пятница сказал бы там им всем: живите хорошо, молитесь
Богу, кушайте хлеб, козлиное мясо, молоко, не кушайте человека.
– Ну, если ты им это скажешь, они тебя убьют.
Он взглянул на меня все так же спокойно и сказал:
– Нет, не убьют; они будут рады учить доброе (будут рады научиться

добру – хотел он сказать). – Затем он прибавил: – Они много учились от
бородатых человеков, что приехали на лодке.
– Так тебе хочется воротиться домой? – повторил я свой вопрос.
Он улыбнулся и сказал:
– Я не могу плыть так далеко. – Когда же я предложил сделать для него
лодку, он отвечал, что с радостью поедет, если я поеду с ним.
– Как же мне ехать? – возразил я. – Ведь они меня съедят!
– Нет, нет, не съедят, – проговорил он с жаром, – я сделаю так, что не
съедят, я сделаю, что они будут тебя много любить. – Мой честный