Page 267 - Робинзон Крузо

потерпел крушение на обратном пути из Бразилии в Лиссабон лет

одиннадцать спустя после моего отъезда.
Добряк жаловался на постигшие его несчастья и говорил, что он
вынужден был израсходовать мои деньги на покрытие своих потерь и на
покупку пая в новом судне.
– Но все же, мой старый друг, – закончил он, – нуждаться вам не
придется, а когда возвратится мой сын, вы получите деньги сполна. – С
этими словами он вытащил старинный кошелек и вручил мне сто
шестьдесят португальских мойдоров золотом, а в виде обеспечения
остального долга передал свои документы на владение судном, на котором
сын его поехал в Бразилию; он владел четвертью всех паев, а сын его –
другой четвертью.
Этого я уже не мог допустить: честность и доброта бедного старика
глубоко меня растрогали; вспоминая, что он сделал для меня, как он
подобрал меня в море, как великодушно относился ко мне все время и в
особенности каким искренним другом показал себя теперь при свидании, я
с трудом удерживался от слез. Поэтому я прежде всего спросил его,

позволяют ли ему его обстоятельства уплатить мне сразу столько денег и не
будет ли это для него стеснительно. Он ответил, что, по правде говоря, это,
конечно, будет ему несколько трудновато, но ведь деньги мои и мне они,
может быть, нужнее, чем ему.
В каждом слове старика было столько приязни ко мне, что, слушая его,
я едва не заплакал. Короче говоря, я взял его сто мойдоров и, спросив перо
и чернила, написал ему расписку в получении их, а остальные деньги отдал
назад, говоря, что, если я получу обратно свою плантацию, я отдам ему и
остальное, как я и сделал впоследствии. Что же касается до переуступки
мне его прав на владение судном, на это я ни в коем случае не согласен:
если мне нужны будут деньги, он и сам отдаст, – я убедился, что он
честный человек; а если не будут нужны, если я получу свою плантацию,
как он дал мне основание надеяться, я не возьму с него больше ни гроша.

После этого старик предложил научить меня, как предъявить свои
права на плантацию. Я сказал, что думаю поехать туда. Он возразил, что,
конечно, можно и поехать, если мне так угодно, но и помимо этого есть
много способов установить мои права и немедленно же вступить в
пользование доходами. Зная, что на реке у Лиссабона стоят суда, уже
совсем готовые к отплытию в Бразилию, он внес мое имя в официальные
книги и удостоверил присягой, что я жив и что я то самое лицо, которое
первоначально приобрело землю для того, чтобы устроить на ней
указанную плантацию. Затем я составил у нотариуса доверенность на имя