Page 268 - Робинзон Крузо

одного его знакомого купца в Бразилии. Эту доверенность он отослал в

письме, а мне предложил остаться у него до получения ответа.
Невозможно было действовать добросовестнее, чем действовал по
доверенности этот купец: меньше чем через семь месяцев я получил от
наследников моих доверенных, то есть тех купцов, по просьбе которых я
отправился за невольниками в Гвинею, большой пакет с вложением
следующих писем и документов.
Во-первых, отчет о прибылях, начиная с того года, когда отцы их
рассчитались с моим старым другом, португальским капитаном, за шесть
лет; на мою долю приходилось тысяча сто семьдесят четыре мойдора.
Во-вторых, отчет еще за четыре года, в течение которых они
самостоятельно заведовали моими делами, пока правительство не взяло
под свою опеку плантации как имущество лица, пропавшего без вести, –
это называется в законе гражданской смертью, доходность плантации
постепенно росла, и доход за эти четыре года равнялся 38 892 крузадо, или
3 241 мойдору.
В-третьих, отчет настоятеля монастыря святого Августина,

получавшего доходы в течение четырнадцати с лишком лет, настоятель не
мог, конечно, возвратить мне денег, уже израсходованных на больницы, но
честно заявил, что у него осталось 872 мойдора, которые он признает моей
собственностью. Только королевская казна не возвратила мне ничего.
В пакете было еще письмо от моего компаньона. Он сердечно
поздравлял меня с возвращением, радовался, что я жив, сообщал мне, как
разрослось теперь наше имение и сколько оно дает ежегодно, сколько в нем
теперь акров, чем засеяна плантация и сколько невольников работает на
ней. Затем следовали двадцать два крестика, выражавшие добрые
пожелания и сообщения, что он столько же раз прочел «Ave Maria»,
благодаря Пресвятую Деву за то, что я жив. Далее мой компаньон горячо
упрашивал меня вернуться в Бразилию и вступить во владение своей
собственностью, а пока дать ему наказ, как распорядиться ею в случае,

если я сам не приеду. Письмо заканчивалось уверениями в искренней
дружбе ко мне его самого и его домашних. Кроме письма, он прислал мне в
подарок семь прекрасно выделанных леопардовых шкур, по-видимому,
привезенных из Африки на другом корабле, посланном им туда и
совершившем более удачное путешествие, чем мое судно. Прислал он мне
еще пять ящиков разных сластей превосходного качества и сто золотых
пластинок, еще не отчеканенных в монеты и не таких больших, как
мойдоры.
С теми же кораблями мои доверенные посылали мне доход с