Page 282 - Севастопольские рассказы

председателю Цензурного комитета, грозному и взбалмошному М. Н. Мусину-Пушкину.
Гранки «Весенней ночи», доставленные Мусину-Пушкину, привели его в ярость и
негодование: сохранившиеся при делах Цензурного комитета с вычерками целых периодов,
раз даже целой главы, с выразительными пометками на полях, они дают яркую картину
впечатления, вынесенного Мусиным-Пушкиным от статьи, и определенно указывают, чт? в
особенности было причиной его гнева. «Читая эту статью, – писал своим размашистым
неразборчивым почерком Мусин-Пушкин на корректурном листе, – я удивлялся, что редактор
решился статью представить, а г. цензор дозволить к напечатанию. Эту статью [за] насмешки
над нашими храбрыми офицерами, храбрыми защитниками Севастополя запретить и
оставить корректурные листы при деле».

Дело, вероятно, так бы и заглохло и «Весенняя ночь» и не увидела бы света, но тут что-то
произошло такое, что внезапно изменило взгляд Мусина-Пушкина: возможно, что о написании
нового Севастопольского рассказа после первого, понравившегося Александру II, узнали в
тех сферах, с которыми считался и страшный председатель Цензурного комитета; вместо
запрещения печатать редактор «Современника» получил приказание печатать рассказ, но с
теми переделками, которые были сделаны Мусиным-Пушкиным. Эти переделки привели в
ужас Панаева. Личное объяснение его с Мусиным-Пушкиным не привело ни к чему, кроме
еще более определенного требования печатать так, как переделано. Так в изуродованном
виде, с пропусками и искажениями, которые меняют тон, характер и часто даже смысл
рассказа, «Весенняя ночь» появилась в сентябрьской книжке «Современника» за 1855 г., но
без букв Л. Н. Т., которых редакторы «Современника» не решились поставить под статьей,
потерявшей свой облик.

«Возмутительное безобразие, в которое приведена ваша статья, – писал Толстому Н. А.
Некрасов, – испортило во мне последнюю кровь. До сей поры не могу думать об этом без
тоски и бешенства… Не буду вас утешать тем, что и напечатанные обрывки вашей статьи
многие находят превосходными; для людей, знающих статью в настоящем виде, – это не
более, как набор слов без смысла и внутреннего значения. Но нечего делать! Скажу одно: что
статья не была бы напечатана, если бы это не было необходимо».67

17 сентября Толстой записал в Дневнике: «Вчера получил известие, что Ночь изуродована и
напечатана. Я кажется сильно на примете у синих зa свои статьи. Желаю впрочем, чтобы
всегда Россия имела таких нравственных писателей; но сладеньким уж я никак не могу быть
и тоже писать из пустого в порожнее – без мысли, и главное без цели. Несмотря на первую
минуту злобы, в которую я обещался не брать пера в руки, всё-таки единственное, главное и
преобладающее над всеми другими наклонностями и занятиями должна быть литература.
Моя цель – литературная слава. Добро, которое я могу сделать своими сочинениями».

На вопрос, какой эпизод севастопольской обороны был изображен Толстым в рассказе
«Севастополь в мае», дает ответ сам автор. В первый paз, упоминая о рассказе в своем
Дневнике, он определенно называет его «10 мая»: отсюда можно заключить, что фоном
очерка, названного «Весенней ночью», послужили события, начавшиеся вечером 10 мая и
захватившие собой всю ночь до утра 11. В ночь с 10 по 11 мая (22—23 н. ст.) войсками
Севастопольского гарнизона под начальством ген. Ст. Ал. Хрулева было предпринято
устройство контр-апрошей впереди 5-го и 6-го бастионов и вблизи высот кладбища у
накануне устроенного там плацдарма. Первая стадия сражения была неудачна для русских,
как описывает и Толстой: контр-апроши были заняты французами; но двинутые Хрулевым в
помощь отступившим части скоро выбили французов и заняли высоту. Бой был чрезвычайно
ожесточенный; на ряду с артиллерийским огнем, от которого очень пострадали обе стороны,
войска несколько раз вступали в рукопашные схватки; контр-апроши, траншеи и ложементы
по нескольку раз переходили из рук в руки, от русских к французам и обратно. Бой кончился
незадолго до рассвета. В ту же ночь происходило сражение и у Карантинной бухты на
крайнем правом фланге русских. Потери со стороны русских в эту ночь превысили 21/2
тысячи (Тотлебен Э. И., «Описание обороны Севастополя», т. II, стр. 218—225). Белый

Page 282/326