Page 66 - Севастопольские рассказы

взглядывая на него.

– Позвольте завтра прислать, – отвечал потный офицер, вставая и усиленно перебирая рукой
в пустом кармане.

– Гм! – промычал банкомет и, злостно бросая направо, налево, дометал талию. – Однако этак
нельзя, – сказал он, положив карты: – я бастую. Этак нельзя, Захар Иваныч, – прибавил он: –
мы играли на чистые, а не на мелок.

– Что ж, разве вы во мне сомневаетесь? Странно, право!

– С кого прикажете получить? – пробормотал майор, сильно опьяневший к этому времени и
выигравший что-то рублей 8. – Я прислал уже больше 20 рублей, а выиграл – ничего не
получаю.

– Откуда же и я заплачу, – сказал банкомет, – когда на столе денег нет?

– Я знать не хочу! – закричал майор, поднимаясь: – я играю с вами, с честными людьми, а не
с ними.

Потный офицер вдруг разгорячился.

– Я говорю, что заплачу завтра: как же вы смеете мне говорить дерзости?

– Я говорю, что хочу! Так честные люди не делают, – вот что! – кричал майор.

– Полноте, Федор Федорыч! – заговорили все, удерживая майора, – оставьте!

Но майор, казалось, только и ждал того, чтобы его просили успокоиться, для того чтобы
рассвирепеть окончательно. Он вдруг вскочил и шатаясь направился к потному офицеру.

– Я дерзости говорю? Кто постарше вас, 20 лет своему царю служит, – дерзости? Ах ты
мальчишка! – вдруг запищал он, всё более и более воодушевляясь звуками своего голоса: –
подлец!

Но опустим скорее завесу над этой глубоко-грустной сценой. Завтра, нынче же, может быть,
каждый из этих людей весело и гордо пойдет навстречу смерти и умрет твердо и спокойно; но
одна отрада жизни в тех ужасающих самое холодное воображение условиях отсутствия всего
человеческого и безнадежности выхода из них, одна отрада есть забвение, уничтожение
сознания. На дне души каждого лежит та благородная искра, которая сделает из него героя;
но искра эта устает гореть ярко – придет роковая минута, она вспыхнет пламенем и осветит
великие дела.

18.

На другой день бомбардирование продолжалось с тою же силою. Часов в 11-ть утра Володя
Козельцов сидел в кружке батарейных офицеров и, уже успев немного привыкнуть к ним,
всматривался в новые лица, наблюдал, расспрашивал и рассказывал. Скромная, несколько
притязательная на ученость беседа артиллерийских офицеров внушала ему уважение и
нравилась. Стыдливая же, невинная и красивая наружность Володи располагала к нему
офицеров. – Старший офицер в батарее, капитан, невысокий рыжеватый мужчина, с
хохолком и гладенькими височками, воспитанный по старым преданиям артиллерии, дамский
кавалер и будто бы ученый, расспрашивал Володю о знаниях его в артиллерии, новых

Page 66/326