Page 64 - Севастопольские рассказы

траншей, пушки, мимо которых он проходил, даже осколки и бомбы, на которые он
спотыкался по дороге, – всё это, беспрестанно освещаемое огнями выстрелов, было ему
хорошо знакомо. Всё это живо врезалось у него в памяти 3 месяца тому назад, в
продолжение двух недель, которые он безвыходно провел на этом самом бастионе. Хотя
много было ужасного в этом воспоминании, какая-то прелесть прошедшего примешивалась к
нему, и он с удовольствием, как будто приятны были проведенные здесь две недели, узнавал
знакомые места и предметы. Рота была расположена по оборонительной стенке к 6-му
бастиону.

Козельцов вошел в длинный, совершенно открытый со стороны входа блиндаж, в котором,
ему сказали, стоит 9-я рота. Буквально ноги некуда было поставить во всем блиндаже: так он
от самого входа наполнен был солдатами. В одной стороне его светилась сальная кривая
свечка, которую лежа держал солдатик. Другой солдатик по складам читал какую-то книгу,
держа ее около самой свечки. В смрадном полусвете блиндажа видны были поднятые
головы, жадно слушающие чтеца. Книжка была азбука, и, входя в блиндаж, Козельцов
услышал следующее:

«Страх… смер-ти врожден-ное чувствие чело-веку.

– Снимите со свечки-то, – сказал голос. – Книжка славная.

«Бог… мой…», продолжал чтец.

Когда Козельцов спросил фельдфебеля, чтец замолк, солдаты зашевелились, закашляли,
засморкались, как всегда после сдержанного молчания; фельдфебель, застегиваясь,
поднялся около группы чтеца и, шагая через ноги и по ногам тех, которым некуда было убрать
их, вышел к офицеру.

– Здравствуй, брат! Что, это вся наша рота?

– Здравия желаем! с приездом, ваше благородие! – отвечал фельдфебель, весело и
дружелюбно глядя на Козельцова. – Как здоровьем поправились, ваше благородие? Ну и
слава Богу. А то мы без вас соскучились.

Видно сейчас было, что Козельцова любили в роте.

В глубине блиндажа послышались голоса : «старый ротный приехал, что раненый был,
Козельцов, Михаил Семеныч», и т. п.; некоторые даже пододвинулись к нему, барабанщик
поздоровался.

– Здравствуй, Обанчук! – сказал Козельцов: – Цел? – Здорово, ребята! – сказал он потом,
возвышая голос.

– Здравия желаем! – загудело в блиндаже.

– Как поживаете, ребята?

– Плохо, ваше благородие: одолевает француз, – так дурно бьет из-за шанцов, да и шабаш, а
в поле не выходит.

– Авось, на мое счастие, Бог даст и выйдет в поле, ребята! – сказал Козельцов. – Уж мне с
вами не в первый раз: опять поколотим.

– Ради стараться, ваше благородие! – сказало несколько голосов.

– Что же, они точно смелые, их благородие ужасно какие смелые! – сказал барабанщик не
громко, но так, что слышно было, обращаясь к другому солдату, как будто оправдываясь

Page 64/326