Page 69 - Севастопольские рассказы

– С которой вы в Сороках в канаву упали? А? Вланга? – засмеялся штабс-капитан.

– Нет, да что же вы говорите, по 8 рублей овес, – продолжал спорить Дяденко, – когда у него
справка по 10 с полтиной; разумеется, не расчет.

– А еще бы у него ничего не оставалось! Небось вы будете батарейным командиром, так в
город не дадите лошади съездить!

– Когда я буду батарейным командиром, у меня будут, батюшка, лошади по 4 гарнчика
кушать, доходов не буду собирать, не бойтесь.

– Поживем, посмотрим, – сказал штабс-капитан: – и вы будете брать доход, и они, как будут
батареей командовать, тоже будут остатки в карман класть, – прибавил он, указывая на
Володю.

– Отчего же вы думаете, Фридрих Крестьянович, что и они захотят пользоваться? – вмешался
Черновицкий. – Может, у них состояние есть: так зачем же они станут пользоваться?

– Нет-с, уж я… извините меня, капитан, – покраснев до ушей, сказал Володя, – уж я это
считаю неблагородно.

– Эге-ге! Какой он бедовый! – сказал Краут: – дослужитесь до капитана, не то будете
говорить.

– Да это всё равно: я только думаю, что ежели не мои деньги, то я и не могу их брать.

– А я вам вот что скажу, молодой человек, – начал более серьезным тоном штабс-капитан.
Вы знаете ли, что когда вы командуете батареей, то у вас, ежели хорошо ведете дела,
непременно остается в мирное время 500 рублей, в военное – тысяч 7, 8, и от одних
лошадей. Ну и ладно. В солдатское продовольствие батарейный командир не вмешивается:
уж это так искони ведется в артиллерии; ежели вы дурной хозяин, у вас ничего не останется.
Теперь: вы должны издерживать, против положения, на ковку – раз (он загнул один палец), на
аптеку – два (он загнул другой палец), на канцелярию – три, на подручных лошадей по 500
целковых платят, батюшка, а ремонтная цена 50, и требуют, – это четыре. Вы должны против
положения воротники переменить солдатам, на уголь у вас лишнее выйдет, стол вы держите
для офицеров. Ежели вы батарейный командир, вы должны жить прилично: вам и коляску
нужно, и шубу, и всякую штуку, и другое, и третье, и десятое… да что и говорить…

– А главное, – подхватил капитан, молчавший всё время, – вот что, Владимир Семеныч: – вы
представьте себе, что человек, как я, например, служит 20-ть лет на 200 рублях жалованья в
нужде постоянной: так не дать ему хоть за его службу кусок хлеба под старость нажить, когда
комисьонеры в неделю десятки тысяч наживают!

– Э! да что тут! – снова заговорил штабс-капитан: – вы не торопитесь судить, а поживите-ка,
да послужите.

Володе ужасно стало совестно и стыдно за то, что он так необдуманно сказал, и он
пробормотал что-то и молча продолжал слушать, как Дяденко с величайшим азартом
принялся спорить и доказывать противное.

Спор был прерван приходом денщика полковника, который звал кушать.

– А вы нынче скажите Аполлон Сергеичу, чтоб он вина поставил, – сказал Черновицкий,
застегиваясь, капитану.– И что он скупится? Убьют, так никому не достанется!

– Да вы сами скажите, – отвечал капитан.

Page 69/326