Page 130 - Сказки народов мира

— Эх, господин судья, — ответил Петер, — без этой кастрюли мне бы

и не жить! Не будь ее у меня, я давно бы уж помер с голоду. Она досталась
мне от деда. В нее только накрошишь мяса с картошкой, подольешь воду, а
уж сварит она сама.
— А ты не продал бы мне ее?
— Нет, господин судья, — ответил Петер, — я не стану ее продавать.
Что бы сказал на это мой покойный дедушка?
— Да ведь я дам тебе за нее сто форинтов.
— Нет, господин судья, и не просите.
— Двести дам! Только продай мне ее.
— Ну, уж раз она вам так по душе пришлась, — сказал Петер, так и
быть, за триста форинтов отдам. Сам уж проживу как-нибудь.
Судья не стал спорить и отдал Петеру триста форинтов сполна. Потом
с помощью Петера он взвалил большую закопченную кастрюлищу себе на
спину и заторопился домой.
Дома поставил кастрюлю посреди кухни. Прислуге велел начистить
картошки, нарезать мяса и все это поставить варить посреди кухни, не

разжигая огня.
Служанка даже вытаращила глаза от удивления.
— Да что ты глаза выпучила? Лучше делом займись! — закричал
судья. — Вот увидишь сама, что получится!
Но они ничего не увидели: гуляш и не думал вариться!
Пристыженного судью обуял великий гнев. Он один побежал к Петеру,
чтобы самолично засадить его за решетку.
— Ну, мошенник Петер, теперь ты пойдешь со мной, и я засажу тебя
за решетку! Будешь знать, как обманывать меня! — кричал он.
— Да как же это я вас обманул! Не думал даже обманывать!
— А так, что кастрюля твоя вовсе и не варит! — крикнул судья.
— Да как же ей варить, господин судья? Вы ж сами видели, что она
варит, если стоит на чурбаке. А его-то вы как раз и не купили.

— Так вот оно что…
— Конечно, господин судья, — ответил Петер.
— А за сколько ты мне его продашь?
— Его я отдам дешевле кастрюльки — без нее он мне ни к чему. Отдам
за сотню форинтов.
Судья тут же отсчитал деньги, с помощью Петера взвалил себе чурбан
на спину и, согнувшись под его тяжестью, понес чурбан домой.
Придя домой, судья поставил чурбан посреди кухни, а на него
кастрюлю. Но жди он хоть до окончания века, гуляш его все равно бы не