Page 15 - Дети подземелья

3. Я приобретаю новое знакомство

Мы вышли в экскурсию после обеда и, подойдя к горе, стали
подыматься по глинистым обвалам, взрытым лопатами жителей и
весенними потоками. Обвалы обнажали склоны горы, и кое-где из глины
виднелись высунувшиеся наружу белые, истлевшие кости. В одном месте
выставлялся деревянный гроб, в другом – скалил зубы человеческий череп.

Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на гору из
последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи
мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на
покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было
тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь
уже мы не видели ни черепов, ни костей, ни гробов. Зеленая, свежая трава
ровным пологом любовно скрывала ужас и безобразие смерти.
Мы были одни; только воробьи возились кругом да ласточки
бесшумно влетали и вылетали в окна старой часовни, которая стояла,
грустно понурясь, среди поросших травою могил, скромных крестов,
полуразвалившихся каменных гробниц, на развалинах которых стлалась
густая зелень, пестрели разноцветные головки лютиков, кашки, фиалок.
– Нет никого, – сказал один из моих спутников.
– Солнце заходит, – заметил другой, глядя на солнце, которое не
заходило еще, но стояло над горою.
Дверь часовни была крепко заколочена, окна – высоко над землею;

однако при помощи товарищей я надеялся взобраться на них и взглянуть
внутрь часовни.
– Не надо! – вскрикнул один из моих спутников, вдруг потерявший
всю свою храбрость, и схватил меня за руку.
– Пошел ко всем чертям, баба! – прикрикнул на него старший из
нашей маленькой армии, с готовностью подставляя спину.
Я храбро взобрался на нее, потом он выпрямился, и я стал ногами на
его плечи. В таком положении я без труда достал рукой раму и, убедясь в ее
крепости, поднялся к окну и сел на него.
– Ну, что же там? – спрашивали меня снизу с живым интересом.
Я молчал. Перегнувшись через косяк, я заглянул внутрь часовни, и
оттуда на меня пахнуло торжественною тишиной брошенного храма.
Внутренность высокого, узкого здания была лишена всяких украшений.

Лучи вечернего солнца, свободно врываясь в открытые окна,