Page 21 - Евпатий Коловрат

Выстыла пустая горница, не удержала тепла шкура-чепрак, которой занавесили ставшее
дымоволоком окно. Дотлели головни в костре. Холод быстро сгонял остатки сна.

Гридни поднимались с постелей из чепраков и сёдел, руки без мыслей совершали привычное,
утреннее, в кровь въевшееся за годы походов, войн и охот — оправляли ремни и застёжки,
проверяли оружие в ножнах. Седая княгиня не торопила — стояла в стороне, у стены, и
смотрела с равнодушием, подгонявшим злей любых слов.

Серело за окном.

Глава 2

Медведь-Камень

…Бысть во граде Переславле камень за Борисом и Глебом в боярку, в нём же вселился
демон, мечты творя…

оевода встал, вышел в переход, где дремали стоя дружинные кони. Прошёл мимо них, вышел
малой дверью на двор. Зачерпнул ладонью снега, растёр по лицу, захватил губами. Во рту
посолонело. Воевода стиснул кулак, прикрывая глаза.

У снега был вкус золы и крови.

Скрипнуло за спиною — ржавыми дверными петлями да снегом.

Воевода повернулся к княгине:

— Госпожа, приказывай. Куда нам идти нынче?

— Какие приказы, воевода… слыхал ли про Пертов угор?

Воевода, помолчав, кивнул. Говорили, до недавних пор жили при древнем месте хранители, и
каждый нарекал сына Пертом — а иные шептались, что был Перт один — старый, как
каменный топор, которым били на угоре жертвенный скот, били с тех пор, когда в этих лесах
не знали железа. Много говорили о Пертовом угоре, да мало хорошего. Место было не из тех,
что поминают к ночи, — и хоть казалось уже, что теперь, когда не осталось ничего — ни
города родного, ни Государя, ни друзей-дружинников, ни семьи… ни жизни самой, — что
теперь нечего уж бояться, а старая опаска, оказывается, была жива. Воевода придавил её,
словно пугливую мышь сапогом. Мертвецу нечего бояться дурных примет, а где страх, там и
сила. Сила, что поможет отомстить…

— Туда, значит, поедём.

— Не спеши, воевода, — качнула седыми волосами муромская княгиня. Она снова куталась в
воеводин плащ. — Не всё так просто. Проводник нам понадобится.

— Проводник? — Много ж чего ещё осталось на заснеженном пепелище его души. Теперь
воевода почувствовал что-то вроде удивления. Впрочем, не живое чувство, а так — словно
смотришь на занесённое позёмкой мёртвое лицо, вспоминая, каков был человек.

— Не то думаешь, воевода, — чуть покривились стылые губы. — Знаю я до Пертова угора
дорожку, и ты знаешь, и в дружине твоей, поди, не один — не сам, так с чужого слова

Page 21/125