Page 92 - Евпатий Коловрат

ничего не просит. Он… он поёт!

Сотня Неврюя сопровождала сани с пленными. По другим дорогам к стану Джихангира ехало
ещё двое саней, и каждые сопровождало по сотне конников. На тех санях лежали тела
погибших урусутов и поднятых мангусом мертвецов. Те сани должны запутать урусутских
мангусов, если они колдовством станут искать своего сотоварища.

Роман очнулся далеко за полдень. С трудом приоткрыл отекшие веки. От удара булавой по
шелому в голове до сих пор позванивало. Перед лицом маячили какие-то пятна, и лишь когда
он как следует проморгался, они слились в бледное лицо Игамаса.

— Здорово, белоглазый… — проговорил он негромко — во рту было сухо и гадко, как с
самого лютого похмелья. — Вот уж выпала нам с тобою недоля… А старшой где, Чурыня?

— Вот, — мягко выговорил Игамас, утирая свои и впрямь ставшие ещё светлее прежнего
серые глаза рукавом кожуха и кивая вверх.

Роман перевалился на спину, точней сказать, на стянутые за спиною руки, и несколько долгих
мгновений молчал, глядя на растянутое на деревянном косом кресте чёрное тело, больше
всего похожее на обгоревшую куклу Масленицы. Сукровица продолжала сочиться с личины
из угольно-чёрных пластин скупыми маслянистыми каплями.

Обретя дар речи, Роман начал браниться самой злой бранью, какую только знал.

— Они что ж, в костре жгли его? — выдохшись, проговорил он, кипя от злости.

— То не они… — трудно вымолвил Игамас. — То Сауле… Солнце…

И заплакал.

— Не плачь, — подал голос Перегуда с той стороны креста. — Рано плачешь. Живой он
ещё…

— Оттого и плачу… так жить…

— Рано! — повысил голос Перегуда, подымаясь на локте. — Рано ещё…

И впрямь, когда солнце начало клониться к окоёму, а длинные тени легли под копыта
чужацких коней и полозья саней, куски угля начали осыпаться с лица и рук Чурыни. Под ними
открывалась по-юношески свежая голая кожа. Налились под веками глазные яблоки, уже
было вытекшие тёмным соком на щёки.

— Добре… — проговорил он сперва еле слышно, с сипением вдохнул воздух, откашлялся,
схаркнул на дорогу под некованые копыта, повторил уже в голос: — Ох, добре! А я ещё на
Сварожича нарекался, светить Ему вечно… как на десять лет помолодел… только вот те усы
Он мне зря, того… хороши были усы, жалко. Эй, челядинцы! Ни у кого того зеркальца не
найдётся?

— Мангус, — бормотали охранники. — Подлинный мангус!

— Эй, Романе, а спроси-ка у той челяди, куда везут, хорош ли там стол да каковы девки…

— Оклемался, — проворчал Роман, улыбаясь от уха до уха. — Роман то, Роман сё… сыскал
себе отрока! И спрашивать не надо. К царю ихнему едем. А стол да девок там поглядим.
Только вот молю и Христа с Богородицею, и ваших идолов, чтоб девки не в мужиков

Page 92/125