Page 176 - Преступление и наказание
P. 176

сразу возьмет  Севастополь;  а как  увидели, что  неприятель правильную осаду предпочел  и
               первую  параллель  открывает,144так  куды,  говорят,  обрадовались  и  успокоились  умные-то
               люди-с: по крайности на два месяца, значит, дело затянулось, потому когда-то правильной-то
               осадой  возьмут!  Опять  смеетесь,  опять  не  верите?  Оно,  конечно,  правы  и  вы.  Правы-с,
               правы-с! Это всё частные случаи, согласен с вами; представленный случай, действительно,
               частный-с!  Но  ведь  вот  что  при  этом,  добрейший  Родион  Романович,  наблюдать  следует:
               ведь  общего-то  случая-с,  того  самого,  на  который  все  юридические  формы  и  правила
               примерены  и  с  которого  они  рассчитаны  и  в  книжки  записаны,  вовсе  не  существует-с  по
               тому  самому,  что  всякое  дело,  всякое,  хоть,  например,  преступление,  как  только  оно
               случится в действительности,  тотчас же и обращается в  совершенно частный случай-с;  да
               иногда  ведь  в  какой:  так-таки  ни  на  что  прежнее  не  похожий-с.  Прекомические  иногда
               случаи случаются в этом роде-с. Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его
               и  не  беспокой,  но  чтоб  знал  он  каждый  час  и  каждую  минуту,  или  по  крайней  мере
               подозревал, что я всё знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его
               сторожу, и будь он  у  меня сознательно под  вечным подозрением и страхом, так  ведь, ей-
               богу, закружится, право-с, сам придет да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на
               дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-
               с. Это и с мужиком сиволапым может произойти, а уж с нашим братом, современно умным
               человеком, да еще в известную сторону развитым, и подавно! Потому, голубчик, что весьма
               важная штука понять, в которую сторону развит человек. А нервы-то-с, нервы-то-с, вы их-то
               так и забыли-с! Ведь всё это ныне больное, да худое, да раздраженное!.. А желчи-то, желчи в
               них во всех сколько! Да ведь это, я вам скажу, при случае своего рода рудник-с! И какое мне
               в том беспокойство, что он несвязанный ходит по городу! Да пусть, пусть его погуляет пока,
               пусть; я ведь и без того знаю, что он моя жертвочка и никуда не убежит от меня! Да и куда
               ему убежать, хе-хе! За границу, что ли? За границу поляк убежит, а не он , тем паче, что я
               слежу, да и меры принял. В глубину отечества убежит, что ли? Да ведь там мужики живут,
               настоящие,  посконные,  русские;  этак  ведь  современно-то  развитый  человек  скорее  острог
               предпочтет, чем с такими иностранцами, как мужички наши, жить, хе-хе! Но это всё вздор и
               наружное. Что такое: убежит! Это форменное; а главное-то не то; не по этому одному он не
               убежит  от  меня,  что  некуда  убежать:  он  у  меня  психологически  не  убежит,  хе-хе!  Каково
               выраженьице-то!  Он  по  закону  природы  у  меня  не  убежит,  хотя  бы  даже  и  было  куда
               убежать. Видали бабочку перед свечкой? Ну, так вот он всё будет, всё будет около меня, как
               около  свечки, кружиться;  свобода не мила станет,  станет  задумываться, запутываться, сам
               себя кругом запутает, как в сетях, затревожит себя насмерть!.. Мало того: сам мне какую-
               нибудь математическую штучку, вроде дважды двух, приготовит, — лишь дай я ему только
               антракт  подлиннее…  И  всё  будет,  всё  будет  около  меня  же  круги  давать,  всё  суживая  да
               суживая радиус, — и — хлоп! Прямо мне в рот и влетит, я его и проглочу-с, а это уж очень
               приятно-с, хе-хе-хе! Вы не верите?
                     Раскольников не отвечал, он сидел бледный и неподвижный, всё с тем же напряжением
               всматриваясь в лицо Порфирия.
                     «Урок хорош! — думал он, холодея. — Это даже уж и не кошка с мышью, как вчера
               было. И не силу же он свою мне бесполезно выказывает и… подсказывает: он гораздо умнее
               для этого! Тут цель другая, какая же? Эй, вздор, брат, пугаешь ты меня и хитришь! Нет у
               тебя доказательств, и не существует вчерашний человек! А ты просто с толку сбить хочешь,
               раздражить  меня  хочешь  преждевременно,  да  в  этом  состоянии  и  прихлопнуть,  только
               врешь,  оборвешься,  оборвешься!  Но  зачем  же,  зачем  же  до  такой  степени  мне
               подсказывать?..  На  больные,  что  ли,  нервы  мои  рассчитываем?..  Нет,  брат,  врешь,
               оборвешься,  хотя  ты  что-то  и  приготовил…  Ну,  вот  и  посмотрим,  что  такое  ты  там
               приготовил».
                     И он скрепился изо всех сил, приготовляясь к страшной и неведомой катастрофе. По
               временам ему хотелось кинуться и тут же на месте задушить Порфирия. Он, еще входя сюда,
               этой злобы боялся. Он чувствовал, что пересохли его губы, сердце колотится, пена запеклась
   171   172   173   174   175   176   177   178   179   180   181