Page 176 - Преступление и наказание

сразу возьмет Севастополь; а как увидели, что неприятель правильную осаду предпочел и
первую параллель открывает,144так куды, говорят, обрадовались и успокоились умные-то
люди-с: по крайности на два месяца, значит, дело затянулось, потому когда-то правильной-то
осадой возьмут! Опять смеетесь, опять не верите? Оно, конечно, правы и вы. Правы-с,
правы-с! Это всё частные случаи, согласен с вами; представленный случай, действительно,
частный-с! Но ведь вот что при этом, добрейший Родион Романович, наблюдать следует:
ведь общего-то случая-с, того самого, на который все юридические формы и правила
примерены и с которого они рассчитаны и в книжки записаны, вовсе не существует-с по
тому самому, что всякое дело, всякое, хоть, например, преступление, как только оно
случится в действительности, тотчас же и обращается в совершенно частный случай-с; да
иногда ведь в какой: так-таки ни на что прежнее не похожий-с. Прекомические иногда
случаи случаются в этом роде-с. Да оставь я иного-то господина совсем одного: не бери я его
и не беспокой, но чтоб знал он каждый час и каждую минуту, или по крайней мере
подозревал, что я всё знаю, всю подноготную, и денно и нощно слежу за ним, неусыпно его
сторожу, и будь он у меня сознательно под вечным подозрением и страхом, так ведь, ей-
богу, закружится, право-с, сам придет да, пожалуй, еще и наделает чего-нибудь, что уже на
дважды два походить будет, так сказать, математический вид будет иметь, — оно и приятно-
с. Это и с мужиком сиволапым может произойти, а уж с нашим братом, современно умным
человеком, да еще в известную сторону развитым, и подавно! Потому, голубчик, что весьма
важная штука понять, в которую сторону развит человек. А нервы-то-с, нервы-то-с, вы их-то
так и забыли-с! Ведь всё это ныне больное, да худое, да раздраженное!.. А желчи-то, желчи в
них во всех сколько! Да ведь это, я вам скажу, при случае своего рода рудник-с! И какое мне
в том беспокойство, что он несвязанный ходит по городу! Да пусть, пусть его погуляет пока,
пусть; я ведь и без того знаю, что он моя жертвочка и никуда не убежит от меня! Да и куда
ему убежать, хе-хе! За границу, что ли? За границу поляк убежит, а не он , тем паче, что я
слежу, да и меры принял. В глубину отечества убежит, что ли? Да ведь там мужики живут,
настоящие, посконные, русские; этак ведь современно-то развитый человек скорее острог
предпочтет, чем с такими иностранцами, как мужички наши, жить, хе-хе! Но это всё вздор и
наружное. Что такое: убежит! Это форменное; а главное-то не то; не по этому одному он не
убежит от меня, что некуда убежать: он у меня психологически не убежит, хе-хе! Каково
выраженьице-то! Он по закону природы у меня не убежит, хотя бы даже и было куда
убежать. Видали бабочку перед свечкой? Ну, так вот он всё будет, всё будет около меня, как
около свечки, кружиться; свобода не мила станет, станет задумываться, запутываться, сам
себя кругом запутает, как в сетях, затревожит себя насмерть!.. Мало того: сам мне какую-
нибудь математическую штучку, вроде дважды двух, приготовит, — лишь дай я ему только
антракт подлиннее… И всё будет, всё будет около меня же круги давать, всё суживая да
суживая радиус, — и — хлоп! Прямо мне в рот и влетит, я его и проглочу-с, а это уж очень
приятно-с, хе-хе-хе! Вы не верите?
Раскольников не отвечал, он сидел бледный и неподвижный, всё с тем же напряжением
всматриваясь в лицо Порфирия.
«Урок хорош! — думал он, холодея. — Это даже уж и не кошка с мышью, как вчера
было. И не силу же он свою мне бесполезно выказывает и… подсказывает: он гораздо умнее
для этого! Тут цель другая, какая же? Эй, вздор, брат, пугаешь ты меня и хитришь! Нет у
тебя доказательств, и не существует вчерашний человек! А ты просто с толку сбить хочешь,
раздражить меня хочешь преждевременно, да в этом состоянии и прихлопнуть, только
врешь, оборвешься, оборвешься! Но зачем же, зачем же до такой степени мне
подсказывать?.. На больные, что ли, нервы мои рассчитываем?.. Нет, брат, врешь,
оборвешься, хотя ты что-то и приготовил… Ну, вот и посмотрим, что такое ты там
приготовил».
И он скрепился изо всех сил, приготовляясь к страшной и неведомой катастрофе. По
временам ему хотелось кинуться и тут же на месте задушить Порфирия. Он, еще входя сюда,
этой злобы боялся. Он чувствовал, что пересохли его губы, сердце колотится, пена запеклась