Page 8 - Преступление и наказание

нечего говорить! нечего говорить!.. ибо и не один раз уже бывало желаемое, и не один уже
раз жалели меня, но… такова уже черта моя, а я прирожденный скот!
— Еще бы! — заметил, зевая, хозяин.
Мармеладов решительно стукнул кулаком по столу.
— Такова уж черта моя! Знаете ли, знаете ли вы, государь мой, что я даже чулки ее
пропил? Не башмаки-с, ибо это хотя сколько-нибудь походило бы на порядок вещей, а
чулки, чулки ее пропил-с! Косыночку ее из козьего пуха тоже пропил, дареную, прежнюю, ее
собственную, не мою; а живем мы в холодном угле, и она в эту зиму простудилась и кашлять
пошла, уже кровью. Детей же маленьких у нас трое, и Катерина Ивановна в работе с утра до
ночи, скребет и моет и детей обмывает, ибо к чистоте с измалетства привыкла, а с грудью
слабою и к чахотке наклонною, и я это чувствую. Разве я не чувствую? И чем более пью, тем
более и чувствую. Для того и пью, что в питии сем сострадания и чувства ищу. Не веселья, а
единой скорби ищу… Пью, ибо сугубо страдать хочу! — И он, как бы в отчаянии, склонил
на стол голову.
— Молодой человек, — продолжал он, восклоняясь опять, — в лице вашем я читаю как
бы некую скорбь. Как вошли, я прочел ее, а потому тотчас же и обратился к вам. Ибо,
сообщая вам историю жизни моей, не на позорище себя выставлять хочу перед сими
празднолюбцами, которым и без того всё известно, а чувствительного и образованного
человека ищу. Знайте же, что супруга моя в благородном губернском дворянском институте
воспитывалась и при выпуске с шалью танцевала9при губернаторе и при прочих лицах, за
что золотую медаль и похвальный лист получила. Медаль… ну медаль-то продали… уж
давно… гм… похвальный лист до сих пор у ней в сундуке лежит, и еще недавно его хозяйке
показывала. И хотя с хозяйкой у ней наибеспрерывнейшие раздоры, но хоть перед кем-
нибудь погордиться захотелось и сообщить о счастливых минувших днях. И я не осуждаю,
не осуждаю, ибо сие последнее у ней и осталось в воспоминаниях ее, а прочее всё пошло
прахом! Да, да; дама горячая, гордая и непреклонная. Пол сама моет и на черном хлебе
сидит, а неуважения к себе не допустит. Оттого и господину Лебезятникову грубость его не
захотела спустить, и когда прибил ее за то господин Лебезятников, то не столько от побоев,
сколько от чувства в постель слегла. Вдовой уже взял ее, с троими детьми, мал мала меньше.
Вышла замуж за первого мужа, за офицера пехотного, по любви, и с ним бежала из дому
родительского. Мужа любила чрезмерно, но в картишки пустился, под суд попал, с тем и
помер. Бивал он ее под конец; а она хоть и не спускала ему, о чем мне доподлинно и по
документам известно, но до сих пор вспоминает его со слезами и меня им корит, и я рад, я
рад, ибо хотя в воображениях своих зрит себя когда-то счастливой… И осталась она после
него с тремя малолетними детьми в уезде далеком и зверском, где и я тогда находился, и
осталась в такой нищете безнадежной,10что я хотя и много видал приключений различных,
но даже и описать не в состоянии. Родные же все отказались. Да и горда была, чересчур
горда… И тогда-то, милостивый государь, тогда я, тоже вдовец, и от первой жены
четырнадцатилетнюю дочь имея, руку свою предложил, ибо не мог смотреть на такое
страдание. Можете судить потому, до какой степени ее бедствия доходили, что она,
образованная и воспитанная и фамилии известной, за меня согласилась пойти! Но пошла!
Плача и рыдая, и руки ломая — пошла! Ибо некуда было идти. Понимаете ли, понимаете ли
вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти? Нет! Этого вы еще не
понимаете… И целый год я обязанность свою исполнял благочестиво и свято и не касался
сего (он ткнул пальцем на полуштоф), ибо чувство имею. Но и сим не мог угодить; а тут
места лишился, и тоже не по вине, а по изменению в штатах, и тогда прикоснулся!.. Полтора
года уже будет назад, как очутились мы наконец, после странствий и многочисленных
бедствий, в сей великолепной и украшенной многочисленными памятниками столице. И
здесь я место достал… Достал и опять потерял. Понимаете-с? Тут уже по собственной вине
потерял, ибо черта моя наступила… Проживаем же теперь в угле, у хозяйки Амалии
Федоровны Липпевехзель, а чем живем и чем платим, не ведаю. Живут же там многие и
кроме нас… Содом-с, безобразнейший… гм… да… А тем временем возросла и дочка моя, от