Page 38 - Рассказы

А. П. Чехов. «Рассказы»

Белолобый

Голодная волчиха встала, чтобы идти на охоту. Ее волчата, все трое, крепко спали, сбив-
шись в кучу, и грели друг друга. Она облизала их и пошла.
Был уже весенний месяц март, но по ночам деревья трещали от холода, как в декабре,
и едва высунешь язык, как его начинало сильно щипать. Волчиха была слабого здоровья,
мнительная; она вздрагивала от малейшего шума и все думала о том, как бы дома без нее кто
не обидел волчат. Запах человеческих и лошадиных следов, пни, сложенные дрова и темная
унавоженная дорога пугали ее; ей казалось, будто за деревьями в потемках стоят люди и где-
то за лесом воют собаки.
Она была уже не молода и чутье у нее ослабело, так что, случалось, лисий след она
принимала за собачий и иногда даже, обманутая чутьем, сбивалась с дороги, чего с нею
никогда не бывало в молодости. По слабости здоровья она уже не охотилась на телят и круп-
ных баранов, как прежде, и уже далеко обходила лошадей с жеребятами, а питалась одною
падалью; свежее мясо ей приходилось кушать очень редко, только весной, когда она, набредя
на зайчиху, отнимала у нее детей или забиралась к мужикам в хлев, где были ягнята.
В верстах четырех от ее логовища, у почтовой дороги, стояло зимовье. Тут жил сто-
рож Игнат, старик лет семидесяти, который все кашлял и разговаривал сам с собой; обык-
новенно ночью он спал, а днем бродил по лесу с ружьем-одностволкой и посвистывал на
зайцев. Должно быть, раньше он служил в механиках, потому что каждый раз, прежде чем
остановиться, кричал себе: «Стоп, машина!» и прежде чем пойти дальше: «Полный ход!»
При нем находилась громадная черная собака неизвестной породы, по имени Арапка. Когда
она забегала далеко вперед, то он кричал ей: «Задний ход!» Иногда он пел и при этом сильно
шатался и часто падал (волчиха думала, что это от ветра) и кричал: «Сошел с рельсов!»
Волчиха помнила, что летом и осенью около зимовья паслись баран и две ярки, и когда
она не так давно пробегала мимо, то ей послышалось, будто в хлеву блеяли. И теперь, под-
ходя к зимовью, она соображала, что уже март и, судя по времени, в хлеву должны быть
ягнята непременно. Ее мучил голод, она думала о том, с какою жадностью она будет есть
ягненка, и от таких мыслей зубы у нее щелкали и глаза светились в потемках, как два огонька.
Изба Игната, его сарай, хлев и колодец были окружены высокими сугробами. Было
тихо. Арапка, должно быть, спала под сараем.
По сугробу волчиха взобралась на хлев и стало разгребать лапами и мордой соломен-
ную крышу. Солома была гнилая и рыхлая, так что волчиха едва не провалилась; на нее вдруг
прямо в морду пахнуло теплым паром и запахом навоза и овечьего молока. Внизу, почув-
ствовав холод, нежно заблеял ягненок. Прыгнув в дыру, волчиха упала передними лапами
и грудью на что-то мягкое и теплое, должно быть, на барана, и в это время в хлеву что-то
вдруг завизжало, залаяло и залилось тонким, подвывающим голоском, овцы шарахнулись к
стенке, и волчиха, испугавшись, схватила, что первое попалось в зубы, и бросилась вон…
Она бежала, напрягая силы, а в это время Арапка, уже почуявшая волка, неистово выла,
кудахтали в зимовье потревоженные куры, и Игнат, выйдя на крыльцо, кричал:
– Полный ход! Пошел к свистку!
И свистел, как машина, и потом – го-го-го-го!.. И весь этот шум повторяло лесное эхо.
Когда мало-помалу все это затихло, волчиха успокоилась немного и стала замечать, что
ее добыча, которую она держала в зубах и волокла по снегу, была тяжелее и как будто тверже,
чем обыкновенно бывают в эту пору ягнята; и пахло как будто иначе, и слышались какие-то
странные звуки… Волчиха остановилась и положила свою ношу на снег, чтобы отдохнуть
и начать есть, и вдруг отскочила с отвращением. Это был не ягненок, а щенок, черный, с
большой головой и на высоких ногах, крупной породы, с таким же белым пятном во весь
38