Page 132 - Дни и ночи

- Да. А что?
- Странно, как быстро время идет! Завтра уже семьдесят дней, как выгрузились в
Эльтоне...
Он продолжал сидеть на койке, раскачиваться и пускать колечки дыма, и ему было
странно, что они сейчас сидят здесь, в блиндаже, и он после всего, что уже семьдесят дней
происходит кругом, все-таки жив и здоров, а Ани нет и неизвестно, жива ли она. Он долго
сидел и молчал. Потом лег на койку и почти сразу заснул, свесив с койки руку с зажатой в
ней потухшей папиросой.
Он проспал час, может быть, полтора. Когда его разбудил телефонист, было еще совсем
темно и через вкось врытую в стену блиндажа двенадцатидюймовую трубу, служившую
окном, еще не проступал дневной свет. Шлепая босыми ногами по холодному полу, Сабуров
подскочил к телефону:
- Капитан Сабуров слушает.
- Проценко говорит. Спишь?
- Так точно, спал.
- Ну так скорей вставай,- в голосе Проценко слышалось волнение,выходи наружу,
послушай.
- А что, товарищ генерал?
- Ничего, потом мне позвонишь. Доложишь, слышал или нет. И своих разбуди, пусть
слушают.
Сабуров посмотрел на часы: было шесть утра. Он торопливо натянул сапоги и, не
надевая гимнастерки, в одной рубашке выскочил наружу.
Время от шести до семи утра в Сталинграде было обычно временем наибольшей
тишины. Иногда за целый час ни с той, ни с другой стороны не бывало ни одного
артиллерийского залпа, разве только где-нибудь гремел отдельный винтовочный выстрел
или глухо плюхалась вдалеке случайная мина.
Когда Сабуров выбежал из блиндажа, шел крупный снег, в нескольких шагах все
заволакивалось пеленой. Он подумал о том, что нужно усилить охранение. После звонка
Проценко он ожидал чего-нибудь особенного. Между тем ничего не было слышно. Было
холодно, снег падал за расстегнутый ворот рубашки. Он простоял так минуту или две,
прежде чем уловил далекий непрерывный гул. Гул слышался справа, с севера. Стреляли
далеко, за тридцать - сорок километров отсюда. Но, судя по тому, что звук этот все-таки
доносился и, несмотря на отдаленность, сотрясал землю, чувствовалось, что там, где он
рождается, сейчас происходит нечто чудовищное, небывалое по силе, что там такой
артиллерийский ад, какого еще никто не видел и не слышал. Сабуров уже не замечал холода
и, смахивая с лица хлопья снега, продолжал прислушиваться.
"Неужели это то самое?"-подумал он и повернулся к стоявшему рядом автоматчику:
- Слышишь что-нибудь?
- А как же, товарищ капитан. Слышу. Наша бьет.
- А почему думаешь, что наша?
- По голосу слыхать.
- А давно уже это?
- Да уж с час слыхать,- сказал автоматчик.- И все не утихает.
Сабуров быстро вернулся в блиндаж и растолкал сначала Масленникова, а потом
недавно вернувшегося из роты, спавшего в сапогах и шинели, Ванина.
- Вставайте, вставайте!-говорил Сабуров таким же взволнованным голосом, каким пять
минут назад с ним разговаривал Проценко.
- Что? Что случилось? - спрашивал Масленников, надевая сапоги.
- Случилось? - сказал Сабуров.- Очень многое случилось. Идите наверх, послушайте.
- Что послушать?
- Вот послушайте, потом поговорим.
Когда они вышли, Сабуров приказал телефонисту соединить его с Проценко.