Page 19 - Дни и ночи

улетели - поднимись...
- Боязно, товарищ капитан. Вы не думайте - я обтерплюсь, а то ведь страшно как-то.
Именно эта искренность убедила Сабурова, что Конюков действительно не нынче-
завтра обтерпится.
Перед полуднем по телефону позвонил Бабченко.
- Я у тебя не буду,- сказал он,- я в другое хозяйство схожу. К тебе, наверное, хозяин
придет, так что смотри...
И он положил трубку.
Хозяином, как водится, в дивизии называли Проценко. "Смотри" означало, что Сабуров
должен проявить характер и постараться не пустить хозяина в самые опасные места, куда тот
будет лезть.
И в самом деле, вскоре пришел Проценко со своим адъютантом и автоматчиком. После
того как Сабуров отрапортовал ему, он, по обыкновению, спросил:
- Как здоровье, Алексей Иванович? - и протянул левую, здоровую руку. Правая после
ранения у него все еще не работала, и он во время разговора шевелил пальцами, пробуя этим
восстановить кровообращение и заменить предписанный врачами массаж.- Добре, добре,-
прохаживаясь, говорил Проценко и оценивающим взглядом окидывал потолок.- Пятьсот
килограммов придется фрыцу - он говорил "фриц" на "ы", с украинским акцентом,- пятьсот
килограммов придется фрыцу на тебя потратить, если ты ему не понравишься. А если
пятьсот потратить пожалеет, так ничего и не будет.
Проценко облазил с Сабуровым пулеметные точки, потом подошел с ним вместе к
каменной стене, за которой отрыли себе окопы и расположились минометчики. Он
недовольно посмотрел на мелкие, небрежно вырытые щели и, обращаясь в пространство, как
будто не замечая тут же находившихся минометчиков, сказал:
- Как ты думаешь, Алексей Иванович, кто на войне нас убивает? Ты мне скажешь:
немец... А я тебе скажу - не только немец, а еще и лень.
Он повернулся к минометчикам и спросил сразу ставшего перед ним навытяжку
сержанта:
- Птицу страуса знаешь?
- Так точно.
- А чем он на тебя похож, знаешь? Не знаешь. Так он тем на тебя похож, что так же, как
и ты, прячется: голову спрячет, а задница наружу, и думает, что весь спрятался. Ложись! -
вдруг пронзительным голосом закричал Проценко.
- Что? - не поняв, переспросил сержант.
- Ложись! Вот я - мина. Ложись в свой окоп, пока живой... Сержант с размаху бросился
в свой маленький окопчик, в котором, как и предсказал Проценко, он весь не уместился.
- Ну вот,- сказал Проценко,- голова, правда, цела, а ползадницы отстрелили. Нету.
Встать! - опять резко крикнул он. Сержант встал, смущенно улыбаясь.
- Отдай приказание,- сказал Проценко Сабурову и, повернувшись, пошел дальше.
Сабуров, задержавшись, приказал отрыть глубокие окопы и бросился догонять
Проценко.
У каменной стены лежали двое пулеметчиков. Они постарались спрятаться поглубже за
стенку, и действительно спрятались так глубоко, что дуло их пулемета глядело чуть ли не в
небо. Проценко, подойдя, лег за пулемет, проверил прицел и потом, стряхивая с колен
каменную пыль, встал.
- Охотник? - спросил он немолодого рябоватого сержанта, первого номера пулемета.
- Да случалось, товарищ полковник,- настроившись на душевный разговор с
начальством, с готовностью сказал тот.
- Вот я и вижу, что ты охотник,- сказал Проценко.- Уток тут бить собираешься, пулемет
в небо уставил... Хорошо уставил, как раз на взлете их бить,- мечтательно и в то же время
иронически добавил он.- Жаль только, что немцы все больше по земле ходят, а то бы, ничего
не скажешь, хорошо устроился...