Page 62 - Голова профессора Доуэля

всё же он сознавал опасность своего положения. Равино должен был прекрасно понимать,
что от исхода борьбы между ним и Доуэлем может зависеть судьба всего его предприятия.
Недаром Равино оборвал разговор и неожиданно ушёл из камеры. Хороший психолог, он
сразу разгадал, с кем имеет дело, и даже не пытался применять свои инквизиторские
таланты. С Артуром Доуэлем приходилось бороться не психологией, не словами, а только
решительными действиями.

МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ

Артур ослабил узлы, связывавшие его. Это ему удалось, потому что, когда его
связывали смирительной рубашкой, он умышленно напружинил свои мышцы. Медленно
начал он освобождаться из своих пелёнок. Но за ним следили. И едва он сделал попытку
вынуть руку, замок щёлкнул, дверь открылась, вошли два санитара и перевязали его заново,
на этот раз наложив поверх смирительной рубашки ещё несколько ремней. Санитары грубо
обращались с ним и угрожали побить, если он возобновит попытки освободиться. Доуэль не
отвечал. Туго перевязав его, санитары ушли.
Так как в камере окон не было и освещалась она электрической лампочкой на потолке,
Доуэль не знал, наступило ли утро. Часы тянулись медленно. Равино пока ничего не
предпринимал и не являлся. Доуэлю хотелось пить. Скоро он почувствовал приступы голода.
Но никто не входил в его камеру и не приносил еды и питья.
«Неужели он хочет уморить меня голодом?» — подумал Доуэль. Голод мучил его всё
больше, но он не просил есть. Если Равино решил уморить его голодом, то незачем унижать
себя просьбой.
Доуэль не знал, что Равино испытывает силу его характера. И, к неудовольствию
Равино, Доуэль выдержал этот экзамен.
Несмотря на голод и жажду, Доуэль, долгое время проведший без сна, незаметно для
себя уснул. Он спал безмятежно и крепко, не подозревая, что этим самым доставит Равино
новую неприятность. Ни яркий свет лампы, ни музыкальные эксперименты Равино не
производили на Доуэля никакого впечатления. Тогда Равино прибегнул к более сильным
средствам воздействия, которые он применял к крепким натурам. В соседней комнате
санитары начали бить деревянными молотами по железным листам и трещать на особых
трещотках. При этом адском грохоте обычно просыпались самые крепкие люди и в ужасе
осматривались по сторонам. Но Доуэль, очевидно, был крепче крепких. Он спал как
младенец. Этот необычайный случай поразил даже Равино.
«Поразительно, — удивлялся Равино, — и ведь этот человек знает, что жизнь его висит
на волоске. Его не разбудят и трубы архангелов».
— Довольно! — крикнул он санитарам, и адская музыка прекратилась.
Равино не знал, что невероятный грохот пробудил Доуэля. Но, как человек большой
воли, он овладел собой при первых проблесках сознания и ни одним вздохом, ни одним
движением не обнаружил, что он уже не спит.
«Доуэля можно уничтожить только физически» — таков был приговор Равино.
А Доуэль, когда грохот прекратился, вновь уснул по-настоящему и проспал до вечера.
Проснулся он свежим и бодрым. Голод уже меньше мучил его. Он лежал с открытыми
глазами и, улыбаясь, смотрел на волчок двери. Там виднелся чей-то круглый глаз,
внимательно наблюдавший за ним.
Артур, чтобы подразнить своего врага, начал напевать весёлую песенку. Это было
слишком даже для Равино. Первый раз в жизни он почувствовал, что не в состоянии
овладеть чужой волей. Связанный, беспомощно лежащий на полу человек издевался над
ним. За дверью раздалось какое-то шипение. Глаз исчез.
Доуэль продолжал петь всё громче, но вдруг поперхнулся. Что-то раздражало его
горло. Доуэль потянул носом и почувствовал запах. В горле и носоглотке щекотало, скоро
присоединилась к этому режущая боль в глазах. Запах усиливался.