Page 70 - Лабиринт

Справедливость… Что такое справедливость тогда? Где она, если отец бьет по лицу, а
потом знакомит с новым сыном?
Новый сын! Э, нет, вы послушайте, как это звучит: новый сын, будто бывают старые
сыновья.
Старые сыновья представились Толику маленькими старичками с бородами и усами.
Они двигались на него стройной колонной — с горном и барабаном, и он видел в этой
колонне самого себя: бородка, как у Чехова, и очки.
Толик взглянул на Тему. Новый сын все попинывал камешек, запустив руки в карманы,
блестел на солнышке своим ежиком и вообще плевал сто раз на него, старого сына.
Неожиданно для себя Толик сжал кулаки и кинулся к спортивному парню. Это было
все равно, что бросаться на каменную крепость, на танк, на стенку. Темка был наполовину
выше Толика и вдвое шире в плечах. Но Толик не думал об этом. Он молотил Артема изо
всех сил, ожесточенно обрушивал частые и несильные удары и приговаривал:
— Получай, гад! Получай, новый сын!..

6

Войдя домой, Толик обессиленно рухнул на мамину кровать и тут же забылся.
Он спал тяжелым, мертвецким сном и снова видел себя с бородкой клинышком. Очки
поблескивали, как пенсне Изольды Павловны, а в руках крутились сапожные щетки. Рядом,
на асфальте, истыканном каблуками, стоял младенец без штанов и с крылышками — божий,
значит, посланник, глядел с интересом, как Толик крутит щетки, и повторял задумчиво: «Раб
ты божий! Божий ты раб!»
Проснулся Толик словно от толчка. Над ним стояла мама и гладила его по плечу.
— Эх, муш ты мой, муш, — сказала она, ласково улыбаясь.
— А что? — с трудом спросил Толик. Все, что случилось час назад, снова поднималось
в нем, словно черный, грязный туман.
Мама протянула открытку, и Толик перечитал, что написал вчера на почте: «Дорогая
Маша, сердечно поздравляю с днем рождения. Твой муш Петя».
Толик криво усмехнулся. Ошибка вышла. Муж, а не муш — от слова «мужество»,
«мужчина». Вот какая ошибка вышла! И не муж, и не мужество, и не мужчина… Изменник,
вот что…
Толик поглядел на открыточные цветы, рванул бумажку.
— Что ты? — вздрогнула мама.
— Так, — ответил, хмурясь, Толик. «Сказать или не сказать?» — подумал он и
решительно мотнул головой. Нельзя было даже на мгновенье представить, что будет, если
сказать. Как будет. Он просто промолчит. Спрячет в себя подальше отца с его новой семьей.
Мама все глядела на Толика, все улыбалась, счастливая, что ей цветы подарили,
нарядная, в синем платье под стать глазам, и что-то еще хотела сказать Толику. Наконец
решилась.
— Там папа, — шепнула она и кивнула за окно.
Толик вздрогнул.
— Ну и что? — быстро спросил он.
— Нет, ничего, — ответила, смущаясь, мама. — Может, ты позовешь его?
Толик сел. На столе дымился пирог, в глубокой тарелке поблескивал холодец, в
окружении нескольких рюмок стояла бутылка с вином. «День рождения! — горько подумал
Толик, поглядывая на маму. — Знала бы она, какой это день рождения!»
— Так позовешь? — спросила, волнуясь, мама, и Толик увидел, как хотелось ей, чтоб
пришел отец.
— Нет, — сказал он и шагнул к окну.
Возле ворот торопливо курил отец. Он смотрел на их окна и, увидев Толика, махнул
ему рукой. Сердце зашлось у Толика. Он отступил назад, как когда-то мама.