Page 104 - Ленька Пантелеев

воевал. Ни одной царапины... А тут - на русской земле, в русской губернии, от русской руки
чуть смерть не принял.
- А вас - из чего: из пушки или из ружья?
- Из ружья, да... Называется английская разрывная пуля "дум-дум".
- Почему английская?
- А это уж ты, милый, у них поди спроси: откуда они английские боеприпасы получили?
Раненый опять вытер тряпочкой лицо.
- Не куришь? - спросил он, посмотрев на Леньку.
- Нет еще, - застенчиво ухмыльнулся Ленька.
Внезапно где-то очень близко, за углом здания, грянула духовая музыка. Тоскливые,
медлительные и вместе с тем гневные звуки похоронного марша, извергаясь из медных жерл,
понеслись к осеннему небу.
Ленькин сосед прислушался, крякнул, покачал головой.
- Повезли... опять, - сказал он мрачно.
- Кого повезли?
Бородач не ответил.
- Сволочи... иуды... золотопогонники, - пробормотал он сквозь стиснутые зубы.
Как и всякий другой мальчик, Ленька не мог усидеть на месте при звуках военного
оркестра. Что бы ни играли медные трубы - кавалерийский галоп, церемониальный марш или
траурный реквием, - ноги мальчика сами собой устремляются в ту сторону, где стучит
барабан, гудят генерал-басы, поддакивают им баритоны и поют, заливаются корнет-а-пистоны
и валторны.
И на этот раз Ленька не устоял перед искушением. Он забыл, что мать приказала ему
сидеть на скамейке и ждать ее, забыл, что не знает расположения больницы и может
потеряться...
- Я, пожалуй, пойду... посмотрю, - смущенно объяснил он соседу, сползая со скамейки.
- Что ж. Посмотри иди, - сказал тот.
...Свернув за угол и пробежав под какой-то аркой, Ленька остановился, ослепленный
блеском медных труб. Он не сразу понял, что делается во дворе. У приземистого кирпичного
здания с золотым крестом над кирпичным же куполом стояла высокая, обитая железом
платформа, на каких обычно возят мясо и бидоны с молоком. Огромный гнедой битюг стоял
под тоненькой полосатой дугой, расставив мохнатые ноги и опустив гривастую голову, в
челку которой была вплетена красная лента. Какие-то люди в военной и штатской одежде
медленно выносили из часовни и осторожно устанавливали на платформу бурые, похожие
один на другой, гробы. Толпа женщин и военных окружала эти похоронные дроги. А в
стороне, у чугунной ограды, под старым раскидистым тополем грудился небольшой военный
оркестр, и золоченые трубы его под неспешный такт барабана на разные голоса печально и
торжественно пели:
Вы жертвою пали в борьбе роковой,
В любви беззаветной к народу
Вы отдали все, что могли, за него,
За жизнь его, честь и свободу
Ленька снял фуражку и подошел ближе. В толпе громко, навзрыд плакали. Гробов на
телеге стояло уже не меньше десяти, а их все выносили и выносили.
- Простите, пожалуйста, это кого хоронят? - вполголоса спросил Ленька у маленького,
похожего на татарина, красноармейца, с серой, стриженной под машинку головой. Тот
покосился на него, мрачно посопел и ответил:
- Тех, кто за нас с тобой кровь пролил.
- Убитые?
- Однополчане мои. Товарищи. Первый Советский пехотный полк. Слыхал?
- Нет, - сказал Ленька.
Из часовни выносили еще один гроб. Чтобы получше рассмотреть его, Ленька привстал