Page 147 - Ленька Пантелеев

- Предъявите ваши документы! - возгласил кондуктор.
Те, у кого документы были, полезли в карманы, за пазухи, стали расстегивать кошельки,
развязывать узелки; а те, у кого документов не было, забились поглубже под лавки, съежились
там и перестали дышать.
У Леньки документы и деньги хранились в нагрудном кармане зеленой рубахи, которую
ему когда-то перешила из солдатской гимнастерки Маруся. Когда подошла его очередь и
кондуктор спросил: "А у тебя что?", он сунул руку в карман и сказал:
- Пожалуйста.
Но сразу же почувствовал, - словно рыбья кость встала у него поперек горла. В кармане
ни денег, ни документов не было. Соскочив с лавки, он принялся рытье" в других карманах -
карманы были пусты.
- Ну что же ты? - сказал кондуктор.
- Сейчас, сейчас, - бормотал Ленька. - Одну минуточку. У меня есть мандат... Мне Чека
выдала...
Он рылся за пазухой, выворачивал рваные карманы штанов, тряс штанину нигде мандата
не было. Только тут он вспомнил ночную сцену в бараке и понял, что деньги и документы у
него украли. Губы у него затряслись. Он заплакал.
- Товарищи, - проговорил он сквозь слезы, - меня обокрали.
- Брось заливать, - сказал кондуктор. - Это тебя-то обокрали? Ты сам небось чистишь
карманы - по первой категории...
На ближайшей станции Леньку высадили. Когда он выходил из вагона, вдогонку ему
неслись насмешки, ругательства и издевательства. Особенно старалась женщина, которая
угощала его яблоками и рыбой. Поезд уже тронулся, и Ленька стоял один на пустой
платформе, а она все еще высовывалась из окна и хриплым от негодования голосом кричала:
- Паразит!.. Обманщик!.. Воблу жрет, а у самого документов нету...
Ленька показал ей кулак, присел на корточки у кипяточного бака и снова заплакал. В эту
минуту он услышал у себя над головой грубый мальчишеский голос:
- Эй, плашкет! Чего сопли распустил?
Перед Ленькой стоял ободранный загорелый паренек - его одногодок или чуть
побольше.
- Нашпокали? - сказал он.
Ленька перестал плакать, угрюмо посмотрел на паренька и сказал:
- Кого нашпокали? Никого не нашпокали.
- Высадили?
- Высадили, - сказал Ленька.
- Чего ж плакать? Балда! Ты чей - одесский?
- Петроградский, - сказал Ленька, все еще дичась и с любопытством разглядывая
паренька. У того было грязное, шелудивое, перемазанное мазутом, но очень красивое
белозубое лицо.
- Если ты петхогхадский, - сказал он, передразнивая Леньку, - то очень приятно. В
Петрограде, говорят, на ходу подметки срезают. Это правда?
- Не слыхал. Не знаю, - ответил Ленька.
- Ты что - втыкаешь?
Ленька не понял, но сказал:
- Нет.
- Ну и дурак, если нет. Давай на сламу работать?
- На какую сламу?
- Ну, на пару. На бану майданы резать. Айда?
- Айда, - сказал Ленька, хотя и тут не понял, на каком бану и какие майданы ему
предлагают резать. Почему-то ему показалось, что бан что что-то вроде баштана, а майдан -
арбуз или тыква по-украински. Но очень скоро он понял, что речь идет не о тыквах и не об
арбузах. Белозубый паренек, которого звали Аркашкой, несмотря на свои четырнадцать лет,