Page 6 - Мой генерал

Вот я рассказываю вам про себя, про маму и про отца, про наш поселок и как я черпал
сапогами грязь, рассказываю про Анну Робертовну и «ву парле», перебираю всякую ерунду и
боюсь – боюсь начать о самом главном… О том, что было позже… Хотя зачем обгонять
время? Пусть будет как было, и я стану вспоминать все по порядку.

Часть вторая
Дедушка

Какой был дед

Короче говоря, у меня есть дед. Дедушка. У каждого человека есть дедушка, а то и два.
Вот у Кешки есть два дедушки и две бабушки. Матери и отцы его матери и отца. Ведь
каждый человек не берется ниоткуда: он – продолжение. Учительница природоведения нам
объясняла: все в природе имеет продолжение. Например, деревья. Весенние сережки у
березы превращаются в малюсенькие семечки с крылышками, ветер подхватывает их,
разносит по полям и лугам, по тайге, семечки попадают в землю, из них вырастают новые
березы, и снова весной у них бывают сережки, а летом – семечки с крыльями, которые, летя,
кружатся, словно маленькие пропеллеры. И у этих пропеллеров есть родители и есть
дедушки и бабушки – старые березы. Вот и у людей так.
У меня тоже.
Только у меня один дедушка – папин папа. Когда я ходил в детский сад, у меня была и
бабушка. Но она умерла. Я помню, как плакала мама, как торопливо, дрожащими руками
собирал чемодан папа, как они отвели меня к Кешкиным родителям и улетели в Москву, на
похороны. Остался один дедушка. Отец писал ему, чтобы он ехал жить к нам, но дедушка
говорил, что пока не имеет права. Он был военным, мой дедушка. Он был генерал, и,
наверное, командовал войсками. Я думал так тогда, в детском саду, а когда вырос, твердо
знал, что дед еще служит в армии, живет в Москве и обещает, выйдя в отставку, приехать к
нам.
Я его не видел ни разу.
Вернее, видел, когда мне и года не было. И бабушку видел. Но, конечно, не помнил.
Мама и отец ездили в Москву специально меня показывать. Какой я уродился. В кого. В кого
я уродился, тогда установить не удалось, но назвали меня Антоном. Как и деда. Отец меня
иногда кличет – Антон Второй. Это мне нравится. Был когда-то король Карл Двенадцатый, а
я – Антон Второй. Тоже неплохо.
Дедушка жил в Москве, мы жили в Сибири и часто думали друг о друге. Я знал, что
дедушка думает о нас. Что он не может не думать. Папа был его единственный сын, а я
единственный внук. А он был у меня единственный дедушка, и мы вечерами говорили о нем.
Дедушкин портрет висел у нас в большой комнате над папиным столом. Дедушка был
там совсем молодым, на гимнастерке, на углах воротника, сверкали шпалы, и глаза у
дедушки тоже сверкали на этой фотографии, как и пряжка с пятиконечной звездой. Дедушка
был снят не один. На плечо ему положила руку девушка с пушистыми косами. Я все никак
не мог понять вначале, как эта девушка может быть моей бабушкой. Вот военный мог быть
дедушкой, но она…
Дедушка и бабушка смотрели со стенки на всех нас. Они были как-то так
сфотографированы, что смотрели на тебя, даже если ты уйдешь в дальний угол комнаты. Как
будто наблюдали, как мы тут живем.
И мы часто говорили про них. Папа говорил, что мама – его мама – была с дедушкой
всегда и везде, где бы он ни служил – на Дальнем Востоке и на Кавказе, на Украине и в
Мурманске. И, слушая папу, можно было подумать, что дедушка служил везде. Когда папа
говорил про это, он всегда смотрел на маму, будто звал ее. И она подходила к папе, гладила
его по голове, словно маленького, потом клала ему руку на плечо и спрашивала меня: