Page 73 - Не стреляйте в белых лебедей

Вы найдите лучше, где дровишек куча
И кострище сделано лесником.
— Ага, — сказал Егор. — Про кострище — это хорошо, а то еще, не дай бог, лес
попалят. Это пойдет, сынок, молодец.
— У меня еще про муравьев есть, — объявил
Колька, явно польщенный отцовским признанием. — Так,.значит:
Я муравей. Я — житель лесной, и дом мой стоит под высокой сосной.
Ты мимо пройди и не трогай его, нам больше не надо от вас ничего.
— Вот это да! — с чувством сказал Егор. — Это ты здорово сочинил. И складно.
— Я завтра еще сочиню! — закричал Колька вдохновенно. — Я, может, целую поэму
сочиню!
— Надо, чтоб коротко, — уточнил Егор. — Коротко и ясно. Вот как про мурашей.
— Будет коротко, — подтвердил Колька. — Коротко и звонко.
Оставив Кольку сочинять звонкие стихи, Егор на другой день отправился домой.
Настругал досок, сколотил из них щиты, погрузил все на телегу, и многотерпеливая казенная
кобыла уже к вечеру тронулась в обратный путь к шалашу возле Черного озера.
Старая кобыла шла степенным шагом. Егор сосредоточенно бил комаров и размышлял,
что бы еще такое уделать в подведомственном лесу. Может, матерые деревья переметить,
чтоб — упаси бог! — не повалил кто на дровишки или на материал. Может, еще что
сообразить для туристов, которые, пронюхав про заповедный уголок, теперь уж ни за что не
оставят его в покое. А может, действительно переписать всю лесную живность в толстую
тетрадь и подарить эту тетрадь Юрию Петровичу: то-то, поди, удивится!
И так он трясся на телеге по торной лесной дороге и думал свои думы, пока тягучий
треск падавшего дерева не привлек его внимания. С тяжким вздохом упало это дерево на
землю, на миг стало тихо, а Егор, натянув вожжи, спрыгнул с телеги и побежал. И пока
бежал, все отчетливее стучали торопливые воровские топоры, и он бежал на этот стук.
Подле поваленного ствола копошились двое, обрубая сучья. Но Егор сейчас не считал
порубщиков: двое — так двое, пятеро — так пятеро. Он осознал свое право, и это сознание
делало его бесстрашным. И поэтому он просто забежал со стороны просеки, чтоб дорогу им
отсечь, сквозь кусты выломился и заорал:
— Стой и с места не сходи! Фамилия? Обернулись те двое: Филя и Черепок. И Егор
остановился, точно на пень набежал.
— Во! — сказал Филя. — Помощник пришел. А Черепок глядел злыми красными
глазками. И молчал.
— Какое интересное получается явление, — продолжал Филя, улыбаясь еще
приветливее, чем прежде, в дружеские времена. — Историческая называется встреча. На
высоком уровне за круглым пеньком.
— Зачем повалили? — тупо спросил Егор, пнув ногой лесину. — Кто это велел валить?
— Долг, — вздохнул Филя, но улыбку не спрятал. — Зачем, интересуешься спросить?
А в фонд. Отгрузим завтра три пустых пол-литры: пусть жгут танки империализма
бензиновым огнем.
— Кто велел, спрашиваю? — Егор изо всех сил сдвинул брови, чтоб стать строгим хоть
маленько. — Опять шабашка ваша дикая, так понимать, да?
— Понимай так, что три пол-литры. — Филя сладко причмокнул и зажмурился. —
Одну можем тебе подарить, если поспособствуешь.
Егор поглядел на странно сопевшего Черепка, сказал:
— Топоры давайте.
— Топоры мы тебе не дадим, — сказал Филя. — А дадим либо пол-литру, либо по шее.
Сам выбирай, что тебе сподручнее.
— Я как официальный лесник тутошнего массива официально требую…
— А фамилия моя сегодня будет Пупкин, — вдруг глухо, как из бочки, сказал Черепок
-Так и запиши, полицай проклятый.