Page 26 - Повести Белкина

белилась и сурьмила себе брови, два раза в год перечитывала «Памелу», получала за то две
тысячи рублей и умирала со скуки в этой варварской России.
За Лизою ходила Настя; она была постарше, но столь же ветрена, как и ее барышня.
Лиза очень любила ее, открывала ей все свои тайны, вместе с нею обдумывала свои затеи;
словом, Настя была в селе Прилучине лицом гораздо более значительным, нежели любая
наперсница во французской трагедии.
– Позвольте мне сегодня пойти в гости, – сказала однажды Настя, одевая барышню.
– Изволь; а куда?
– В Тугилово, к Берестовым. Поварова жена у них именинница и вчера приходила звать
нас отобедать.
– Вот! – сказала Лиза, – господа в ссоре, а слуги друг друга угощают.
– А нам какое дело до господ! – возразила Настя, – к тому же я ваша, а не папенькина.
Вы ведь не бранились еще с молодым Берестовым; а старики пускай себе дерутся, коли им
это весело.
– Постарайся, Настя, увидеть Алексея Берестова, да расскажи мне хорошенько, каков
он собою и что он за человек.
Настя обещалась, а Лиза с нетерпением ожидала целый день ее возвращения. Вечером
Настя явилась.
– Ну, Лизавета Григорьевна, – сказала она, входя в комнату, – видела молодого
Берестова; нагляделась довольно; целый день были вместе.
– Как это? Расскажи, расскажи по порядку.
– Извольте-с: пошли мы, я, Анисья Егоровна, Ненила, Дунька…
– Хорошо, знаю. Ну потом?
– Позвольте-с, расскажу все по порядку. Вот пришли мы к самому обеду. Комната
полна была народу. Были колбинские, захарьевские, приказчица с дочерьми, хлупинские…
– Ну! а Берестов?
– Погодите-с. Вот мы сели за стол, приказчица на первом месте, я подле нее… а дочери
и надулись, да мне наплевать на них…
– Ах, Настя, как ты скучна с вечными своими подробностями!
– Да как же вы нетерпеливы! Ну вот вышли мы из-за стола… а сидели мы часа три, и
обед был славный; пирожное блан-манже синее, красное и полосатое… Вот вышли мы из-за
стола и пошли в сад играть в горелки, а молодой барин тут и явился.
– Ну что ж? Правда ли, что он так хорош собой?
– Удивительно хорош, красавец, можно сказать. Стройный, высокий, румянец во всю
щеку…
– Право? А я так думала, что у него лицо бледное. Что же? Каков он тебе показался?
Печален, задумчив?
– Что вы? Да этакого бешеного я и сроду не видывала. Вздумал он с нами в горелки
бегать.
– С вами в горелки бегать! Невозможно!
– Очень возможно! Да что еще выдумал! Поймает, и ну целовать!
– Воля твоя, Настя, ты врешь.
– Воля ваша, не вру. Я насилу от него отделалась. Целый день с нами так и провозился.
– Да как же говорят, он влюблен и ни на кого не смотрит?
– Не знаю-с, а на меня так уж слишком смотрел, да и на Таню, приказчикову дочь,
тоже; да и на Пашу колбинскую, да грех сказать, никого не обидел, такой баловник!
– Это удивительно! А что в доме про него слышно?
– Барин, сказывают, прекрасный: такой добрый, такой веселый. Одно не хорошо: за
девушками слишком любит гоняться. Да, по мне, это еще не беда: со временем остепенится.
– Как бы мне хотелось его видеть! – сказала Лиза со вздохом.
– Да что же тут мудреного? Тугилово от нас недалеко, всего три версты: подите гулять
в ту сторону или поезжайте верхом; вы верно встретите его. Он же всякий день, рано поутру,